Блокада Клеопатры

Сегодня Россия отмечает 71-ю годовщину прорыва блокады Ленинграда - одной из самых продолжительных и страшных осад за всю историю человечества. Блокада Ленинграда длилась 872 дня, за это время погибло, по разным данным, от шестисот тысяч до полутора миллионов человек. На Нюрнбергском процессе фигурировала цифра 632 тысячи, причем только три процента из них погибли от бомбежек и артобстрелов. Абсолютное большинство людей убил голод…

Назвали в честь тетки

…До сих пор жительница Засвияжского района Ульяновска Клеопатра Богданова всем плюшкам, булкам и пирожным пред­почитает кусок обычного черного хлеба. И никогда ни она, ни ее дети и внуки не выбрасывают ни одну крошку съестного: остатки каши, макарон, булок и прочее собираются в специальный пакет, потом ими кормят птиц. Слишком часто ей и во сне, и наяву виделся этот кусок хлеба - да не современного, а того, блокадного, с до­бавками из обойной пыли, ветвей березы, луба сосны, целлюлозы и бог знает чего еще. «Сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам…» даже сейчас иногда снятся…

Клеопатра Киппо родилась в Ленингра­де в рабочей семье: и отец, и мать трудились на оружейном заводе имени Воскова. Сво­им необычным именем она обязана своему отцу, финну по национальности, который назвал свою среднюю дочку в честь сестры, живущей в Финляндии. Так что у Клеопа­тры или Клеры, как ее называли близкие, как в романах Диккенса, имелась богатая тетушка за границей. Только в судьбе своей советской родственницы она никакой роли не сыграла - не то время было.

Когда началась Великая Отечествен­ная, Клере было четырнадцать, и она хоро­шо помнит предыдущую войну, финскую:

- Уже тогда стало плохо с продуктами, приходилось выстаивать огромные оче­реди. Школы не работали, в нашей - разме­стили госпиталь. Мы каждый день ходили туда как на работу, помогали раненым и медсестрам, бегали солдатикам за табаком и всякой мелочью. Домой возвращались с кучей окровавленных бинтов, за ночь их надо было выстирать и просушить, а утром принести в госпиталь. У нашей семьи был свой дом в знаменитом Разливе, до ленин­ского шалаша за пять минут можно было дойти. К нам на постой определили не­сколько солдат, так они нас подкармлива­ли: то щи с мясом принесут в котелке, то кашу с тушенкой. Тогда мы еще не знали, что такое настоящий голод…

Отец Клеопатры ушел на фронт спустя тринадцать дней после начала войны. По­пал на Карело-Финский фронт, в разведро­ту. Несколько раз уходил от погонь - был очень хорошим спортсменом, занимался и лыжным, и конькобежным спортом. С вой­ны вернулся в орденах и только тогда узнал, что довелось пережить его девочкам в эти страшные годы. А жену в живых не застал…

Каннибализм по-соседски

- В 1942 году я поступила в ремесленное училище, - вспоминает Клеопатра Алексан­дровна. - Работала на заводе сверловщи­цей. Первую осень и зиму немцы бомбили город особенно интенсивно. Обязательная бомбежка - в восемь, по ним часы можно было сверять. Когда начался настоящий голод, люди стали умирать прямо у станка. Смотришь, станок работает, а рядом рабо­чий уже умер. Вообще трупы были везде - на улице много мертвых лежало, убирать их было некому, особенно когда холода на­чались. Ужасно, но в конце концов к этому привыкаешь. Мы еще и в санитарном взво­де были - помогали тем, кому можно было помочь, и на дежурства ходили - «зажигал­ки» тушить. Сами тоже еле ноги таскали, но кто-то же должен был это делать.

Новый 1942 год семья Клеопатры встре­чала с царским для блокадного Ленингра­да блюдом - вареной кошкой. А перед этим мама послала Клеру к соседке - занять ка­стрюльку, чтобы сварить мясо. Ни мать, ни дочь не предполагали, каким ужасом мог закончиться этот визит:

- Кошку, уже освежеванную, принесла старшая сестра Женя. Сказала, что это им на заводе мясо к празднику выдали. Про то, что это кошка, промолчала, рассказала уже после войны. Мама и послала меня к тете Марусе за кастрюлькой. Она увидела меня - обрадовалась, стала в комнаты зазывать. А ее дочь, моя одноклассница, быстро подве­ла меня к другому выходу и говорит: «Беги домой сейчас же!». Вскоре выяснилось, что тетя Маруся с ума сошла из-за голода, и убивала всех, кто к ним в дом заходил. У нее в подполе нашли большую бочку с за­соленной человечиной…

Когда суточная норма хлеба была уре­зана с двухсот пятидесяти до ста двадцати пяти граммов, люди начали умирать массо­во. На улицах везде лежали трупы. Клео­патра Александровна помнит, как сбили несколько наших самолетов с продоволь­ствием, и весь суточный рацион несколь­ко дней подряд составлял сухарик весом в шестьдесят два грамма. Это кусочек, по размерам в половину женской ладони.

- Голод был самым страшным. Страшнее бомбежек, артобстрелов, непосильного тру­да. Мы варили холодец из столярного клея, пекли лепешки из горчицы - ее нужно было очень долго вымачивать, а то это «блюдо» сжигало внутренности. Те, кто не «додер­живал», умирал в мучениях. Мы съели ма­мину шубу - разодрали ее на полоски, намо­тали на кочергу, в печке опалили шерсть, а оставшуюся кожу долго жевали. Обдирали и ели молодые сосновые ветки - там у них есть слой такой сладковатый. Конечно, все это скорее обманывало чувство голода, питательных веществ ведь там не было. Я высохла так, что у меня не закрывался рот, а зубы торчали наружу, как у кролика. А ноги, наоборот, отекли прямо до слоновьих. Ходила следующим способом: в букваль­ном смысле слова брала одну ногу руками, двигала ее, потом другую, и так далее.

Смерть от… хлеба

В августе 1942 года Клеопатра вместе с сестрами и матерью была эвакуирована в город Куйбышев. Путь через Ладогу был смертельно опасен, немцы бомбили посто­янно. Три раза командовали погружаться на пароход и трижды давали отбой из-за об­стрелов. Отчалили только поздним вечером. На судне эвакуировали учащихся сразу не­сколько реальных училищ: из осажденного города старались вывезти молодежь.

- Немцы начали обстреливать пароход и сбрасывать бомбы, когда мы были на се­редине Ладожского озера. Судно так раска­чивалось, я не раз думала, что мы вот-вот перевернемся. Один снаряд попал на па­лубу, но экипаж быстро заделал пробоину, а зениткам, которые были установлены на судне, удалось сбить фашистский самолет. Остальные улетели. Утром мы прибыли в Тихвин, недавно освобожденный от нем­цев. Нам дали кирпичик хлеба, пшенную кашу и небольшой кусочек колбасы. Мы ели и плакали от счастья…

Дальше эвакуированных ленинградцев повезли на поезде. Немцы не оставляли их в покое, бомбежки продолжались по всему пути эшелона. А в вагонах разыгрывались свои драмы, являющиеся продолжением блокады.

- Нам на дорогу паек раздали, и некото­рые ребята, особенно те, которые без роди­телей ехали, на этот хлеб набрасывались и съедали его сразу весь. А после долгой го­лодовки наедаться же нельзя - сразу заво­рот кишок и смерть. Трупы прямо на ходу из вагонов выкидывали. А у нас мама паек отобрала и давала совсем понемножку. Так у Жени, старшей сестры, нечто вроде по­мутнения рассудка случилось. Она меня в тамбур вытащила и говорит: давай мать с поезда сбросим! Я ей: мол, ты что, с ума сошла? А она чуть не плачет: а почему она нам хлеб не дает? Мало мы голодали?

«10 лет не могла наесться…»

Вскоре после приезда в Куйбышев Кле­опатра ослепла - сказались последствия го­лода. Ее возили по больницам, и везде от­казывались принимать: говорили, что жить девочке осталось от силы полчаса. Но один пожилой врач в госпитале принял ее, и уже через две недели зрение вернулось. Со вре­менем усиленное питание и лечение подня­ли девушку на ноги. Через три месяца она выписалась из госпиталя и устроилась на работу в мастерские имени Масленникова. В 1943 году вступила в комсомол, а в 1944 году по призыву партии «Молодежь на про­рыв заводов» в составе группы ленинград­ских ребят уехала в Омск. Они работали на авиационном заводе с полным циклом. Там производились все детали, там же собира­лись самолеты, и оттуда они улетали сразу на фронт. Девушка работала токарем, свар­щицей, полировщицей. В Омске Клеопатра встретила день Победы.

- Это был самый счастливый день. На заводе непрерывно гудели все гудки, совер­шенно незнакомые люди обнимались, пла­кали и смеялись. То же самое происходило и на улицах города.

Но еще два года Клеопатру не отпуска­ли с завода. Только в 1947 году она верну­лась в родной Ленинград. Там она разыска­ла свою младшую сестру Нину, которую спасли буквально чудом. Она с матерью вернулась в Ленинград в 1944-м, но Анфи­са Семеновна не дожила до Победы.

- Она умерла за три месяца до 9 мая. А Нина заболела костным туберкулезом. Ее нашли, когда проверяли дома и выносили оттуда мертвых. Думали, что и она умерла, но когда откинули одеяло, Нина открыла глаза…

Через два года Клеопатра вышла замуж за летчика Виктора Богданова, с которым познакомилась еще в Омске. Началась классическая жизнь жены офицера - сей­час она даже не может припомнить, сколь­ко «мест дислокации» им пришлось сме­нить. Но вот уже пятьдесят лет Клеопатра Александровна - жительница Ульяновска, который стал последним местом службы ее мужа. У нее два сына, которые пошли по стопам своего отца, став военными, и дочь. А еще внуки и уже пять правнуков.

- Вы знаете, я все время молюсь, чтобы бог уберег их от таких испытаний, которые мне в начале жизни выпали, - говорит на прощание Клеопатра Александровна. - Ве­рите, я после блокады больше десяти лет досыта наесться не могла. Уже замужем была, съем на обед тарелку супа, а сама еще и две, и три бы съела! А стыдно: подумают - что за обжора такая. Так что это чувство го­лода еще очень долго уходить не хотело…

Читайте наши новости на «Ulpravda.ru. Новости Ульяновска» в Телеграм, Одноклассниках, Вконтакте и Дзен.