Сергей Трофимов: Я люблю лишь Ульяновск и… Америку

Под занавес прошлой недели в Ульяновск в восьмой или девятый раз с концертной программой «Черное и белое» заехал известный российский поэт, композитор и певец Сергей Трофимов. Нынешнее турне по России музыкант посвятил юбилею своего первого альбома «Аристократия помойки», увидевшего свет ровно два десятилетия назад. Поэтому большая часть ульяновского концерта была пронизана воспоминаниями о далеких, но близких сердцу Трофима «лихих девяностых».  «УП» заинтересовалась, почему Сергей, пусть порой иронично и даже немного зло, но все же ностальгирует по тем временам.

 

- Мои ранние песни в большей степени посвящены судьбе России, ее особому пути. Я и сейчас этого не боюсь, но в те годы особенно отважно и откровенно говорил о политической обстановке, какой она мне представляется, развенчивал «святые» образы. И тогда и сейчас мне было обидно за российский имидж. Ведь русский человек - это не тупая баба и не пьяный мужик, сидящий на нефтяной трубе и играющий на гармошке. Мы с вами, прежде всего, наследники великой тысячелетней культуры. И не надо бояться, что нас кто-то там хочет завоевать - Европа или США. Мы настолько сильны нашим своеобразием. Поэтому, как только нас завоюют, то очень быстро они станут нами.

 

Царь с серпом и молотом

 

- «Аристократия помойки» - чем в свое время эта социальная прослойка вас так привлекла?

 

- Тем, что аристократы помойки и были тогда всей Россией. Каждый себя таким осознавал после распада империи под названием СССР. Я не думал, что меня за такие мысли погладят по головке. Но все репрессии закончились тем, что меня почти на два года просто убрали из телеэфира. И я пошел в народ с другой стороны… Нынче этот социальный срез превратился в «помоечную элиту». И перебрался в чиновничество,  социально близкое высшим эшелонам российской власти. Так что пока я убегаю от соблазнов продолжать тему «аристократии помойки». Ну не про Госдуму же мне петь… Племя чиновников у нас со времен Салтыкова-Щедрина непобедимо. Особенно меня поражало, как в те же «лихие 90-е» бывшая партноменклатура резко «переобулась» в православных предпринимателей и под новыми знаменами повела Россию вперед. Вот и пришли к тому, к чему пришли под громкие разговоры о патриотизме, об особом пути, о самости-всякости. А все просто: патриотом надо быть, а не разговоры об этом разговаривать.

- А относительно начавшегося расширения границ какого вы мнения?

 

- Осторожного. Сейчас в стране опять настал момент, когда всяк трактует историю России по-своему. Вот и Сам уже про империю руссов Великую Тартарию заговорил. Многие напряглись, поскольку она вообще-то от Японии до Рима была. Сдюжим ли, осилим? Претендовать мы можем на многие территории. С этим все-таки надо поаккуратней. И уж совсем бессмысленно зацикливаться на своих исключительных особенностях. Их можно рассматривать с разных сторон, о чем свидетельствовали и свидетельствуют часто переписываемые и часто взаимоисключающие друг друга школьные учебники истории. Сейчас странный ее период, когда российская власть пытается совместить проклятое самодержавие с успехами коммунистического строительства. Интересно, что из этого выйдет. Хотя и небезопасно, как любой эксперимент. Ну что же, значит, доживем до царя с серпом и молотом. 

 

«Неудобно все время говорить о себе любимом»

 

Сергей Трофимов по-прежнему не любит интервью как жанр. Объясняет это просто и незатейливо: «Неудобно все время говорить о себе любимом». Зато охотно характеризует собирательный усредненный образ своего зрителя и слушателя: «Это такой в хорошем смысле этого слова хитрован, святой и грешный одновременно». Делится наболевшим: «Выходцев из сопредельных республик в Москве сейчас столько, что острые на язык жители столицы сервис, связанный с частным извозом, называют «джихад-такси». Азартно шутит, вспоминая, как «на днях во время концерта в одном из ДК в Пензенской области под гримерку отдали… «комнату невесты». Не без юмора вспоминает истоки своей «оппозиционности», связанные с одним известным российским семейством:

 

- В юности я был вхож в дом Бондарчуков, где у ныне известного режиссера и актера Феди собиралась золотая молодежь того времени. Но все проходило без излишеств. Пили мы только чай, а отрывались тем, что трепались за полночь. Крамольные разговоры вели, мнили себя борцами с коммунистической идеологией. Потом приезжал со съемок легенда отечественного кино Сергей Федорович Бондарчук и разгонял всю нашу «оппозицию». Не потому, что был за коммунистов, а потому, что банально уставал и спать хотел.

 

- А в Книгу рекордов Гиннесса вас за что поместили?

 

- За выступление перед самой большой аудиторией в мире, около 300 тысяч человек. Таких в России только двое: я и Александр Градский.

 

Во время своих выступлений - Ульяновск не исключение - Трофим предельно скуп в движениях. Даже по сцене перемещается крайне «лаконично». Все дело, оказывается, в комплексах:

 

- Началось все с того, что моя жена увлеклась аргентинским танго. Ей для этого понадобился партнер. Я попробовал и не подошел. Не получается у меня с молодости. Я и на дискотеках не танцевал. Мои па больше смахивают не на танцевальные движения, а на какую-то пляску индейцев военную. Мужчины в таких ситуациях почему-то всегда сильнее переживают и дергаются, нежели женщины. Вот я и закомплексовал. Поэтому предпочитаю на сцене просто постоять.

 

Как Валуев с француженками знакомился

 

- Вы известны как собиратель и бытописатель забавных жизненных историй. «Свежатинкой» не поделитесь?

-

Вот вам случай, который еще не стал песней, но достоин этого. Две знакомые француженки прилетели на крайнюю зимнюю Олимпиаду в Сочи поболеть. А обратно решили ехать поехать поездом - посмотреть Россию. Выбрали какой-то новый навороченный двухэтажный вагон: всего четыре купе, супер-пупер-туалет, чуть ли не джакузи. Цены в такой вагон, как стоимость трехкомнатной квартиры в Ульяновске. И французские девушки обнаружили, что в вагоне одни. Обрадовались и решили это дело в тамбуре обкурить, тогда еще можно было. Пока курили, в тот же вагон в последний момент заскочил почти на ходу поезда Николай Валуев. Наша сборная выигрывала, душа Коли пела от радости. А тут он еще обнаружил следы попутчиков. И, распахнув свои немаленькие объятья и приветливо улыбнувшись своей фирменной улыбкой, рванул в тамбур знакомиться. Француженки от такого знакомства бежали семь вагонов до штабного, пытаясь выброситься на бегу из поезда. В штабном им кое-как объяснили, что это наш народный избранник, и он - безобиден по сути, хоть и грозен на вид, тонкая и романтичная натура, а внешность обманчива.

 

И даже надпись «Выхода нет» - повод начать сначала…

 

Не обошлось и без комплиментов Ульяновску: «Я, кроме шуток, люблю две географические координаты - Америку и Ульяновск. Здесь очень отзывчивая публика. А с прошлого моего приезда в ваш город тут и пробок на дорогах стало меньше. Вообще теперь город-праздник.

 

- Вас с Ульяновском ничего, кроме гастроле, не связывает?

 

- Мой директор любит вспоминать свою семейную легенду, что его дальние предки дружили с Инессой Арманд, которая, говорят, была подругой вашего земляка Ленина. Разве что только это… 

 

Автор исполнитель не стал скрывать, что у него «в приоритетных планах, как и раньше, выжить»:

 

- Помните, как пелось в фильме «Собачье сердце»?

 

Суровые годы проходят

В борьбе за свободу страны.

За ними другие приходят - 

Они будут тоже трудны.

 

И никуда не деться, ведь это Россия-матушка. Здесь так будет всегда. Все у нас поменяется не тогда, когда изменится отношение властей к чему-то. Надеяться на самоисправление власти бессмысленно. Никто нам в нашей стране не поможет. Никому мы на фиг не нужны. Потому что мы - население, а они - власть. Что-то менять надо начинать в себе. Чтобы нас уважали, нужно сначала обрести чувство собственного достоинства. Оно поможет нам стать личностями, с которыми государство обязано будет считаться. Не сможет не считаться.

 

И тогда, как в песне Сергея Трофимова:

 

Покуда красный брезжит рассвет -

В жизни не все пропало,

И даже надпись «Выхода нет» -

Повод начать сначала.

 

Артур Артёмов