Юлия Купина: «Надо научиться путешествовать по своей стране»

Вспоминая навскидку питерские музеи, каждый обязательно назовет Эрмитаж, Кунсткамеру и Русский музей. И редко кто скажет о Российском этнографическом музее. В Ульяновске побывала его директор Юлия Купина. В промежутках между событиями Международного культурного форума она нашла время, чтобы поговорить с журналистом ulpravda.ru о РЭМе, музеях вообще, и конечно об этнографии.

- Юлия Аркадьевна, вы приехали на ульяновский МКФ, но, наверное, со своими целями?

- В первую очередь, я приехала поговорить с профессиональным сообществом о технологиях в культуре. На вашем форуме в этом году представлен выездной проект Санкт-Петербургского культурного форума открытый лекторий «Культура 2.0». На нем сегодня и работали.

- Юлия Аркадьевна, почему Российский этнографический музей гораздо менее заметен на фоне других музейных гигантов Санкт-Петербурга, тех же Эрмитажа или Кунсткамеры?

- Для того, чтобы посетители пришли в музей, нужна большая работа с информацией. Но, к сожалению, РЭМ выбрал очень узкую нишу. Во-первых, это музей, специализирующийся на детских программах. Да, его очень любят дети и родители. Но этого не достаточно. Во-вторых, долгое время РЭМ был гаванью интуристов, куда их привозили, чтобы показать культуру народов СССР. И музей не успел вовремя сделать маневр, чтобы войти в информационное поле. В-третьих, если во многих музеях сейчас есть комплекс специалистов разного профиля, то в РЭМе это в основном люди, занимающиеся коллекциями. Они прекрасные специалисты, но работа с внешними коммуникациями была для них, скорее, общественной нагрузкой. Однако время такой «общественной работы» ушло. Сейчас мы эту ситуацию меняем. Стараемся чаще публиковаться в СМИ. Пытаемся сделать так, чтобы состояние «невидимки», в котором пребывал музей, сыграло нам в плюс. РЭМ может стать местом открытий даже для тех людей, которые часто ходят в музеи.

- Но это речь, скорее про питерцев, а как насчет туристов?

- Мы понимаем, что турист, приехавший в Питер на несколько дней, пойдет по музеям «первой шеренги». Поэтому сейчас мы рассчитываем в первую очередь на местных жителей. Да, это может быть недостаток. Но у нас нет волшебной палочки, чтобы все мгновенно изменить. Для этого нужно много работать. Нужно быть готовыми к обмену информацией, нужно рассказывать не только об экспонатах, но и о специалистах, даже о рутинной работе, которая на самом деле тоже интересна.

- Возьмем срок в 10 лет: к 2030 году РЭМ войдет в число музеев, обязательных к посещению туристами?

- Тема туристов тоже двойственная. Этот год показал несостоятельность туристического допинга,  на который подсели многие музеи. Хотя игнорировать этот поток тоже нельзя, особенно когда ты находишься в центре Санкт-Петербурга. Но все-таки это не единственная точка опоры. Пока мы говорим о расширении именно городских аудиторий. Например, мы хотим, чтобы к нам ходила молодежь. Потому что в Российском этнографическом музее могут получить образование люди самых разных специальностей. Ведь этнография - это не только культурно-историческое наследие, она представляет крупнейшие изобретения человечества. Носителями этнографических знаний являемся мы все. Как минимум языка.

- Можно сказать, что современная этнография изучает менталитет?

- И да, и нет. Этнография изучает национальные особенности в менталитете.

- Но все-таки, стереотипное представление об этнографии – это наука о том, как было раньше.

- В этом стереотипном представлении повинны, в том числе, музеи. Во-первых, этнографические музеи сформировали коллекции одежды, предметов быта, ритуальных вещей, которые стали брендовыми для той или иной нации. Во-вторых, в советское время весь этнографический материал помещался в разделах о прошлом. Классическая схема краеведческого музея: природа, археология, этнография, а дальше революция, пятилетки и так далее. И на такой схеме выросли поколения.

Но на самом деле, этнография – это то, что есть сейчас! Даже если уходят традиционные производства, а мы пользуемся промышленными товарами, много что сохраняется. Это язык, семейные отношения, традиции взаимодействия между людьми. Да и проблемы остаются теми же, что рассматривали этнографы 19-го и начала 20-го века. Это взросление человека, какой жизненный путь ему приписывает общество как должный, что такое счастье, удача, горе. Все это этнография! Почему до сих пор это часто определяется на материале прошлого? Потому что, человеку проще понять себя через другого. Самих себя изучать сложнее.

- В краеведческих музеях этнографический отдел, зачастую, до обидного маленький. Стоит ли их расширять, или пусть остается как есть?

- Эта решение за огромной сетью краеведческих музеев. Например, в Ульяновском краеведческом музее очень богатая коллекция, но экспозиция классическая. На самом деле ничего изобретать не нужно – у жителей должен быть интерес, а у властей осознание, что это необходимо для развития региона и города.  Сам музей сделает одну-две выставки. Даже может оцифровать всю коллекцию. Но к этнографии должен быть воспитан интерес. А это, между прочим, маркер интеллектуальной жизни региона.

- Может быть, тогда нужна сеть именно этнографических музеев? Ведь в России нет мононациональных регионов.

- Этнографические музеи у нас в стране создаются по инициативе больших сподвижников. Только указанием власти, даже при наличии денег, этого не создать. Нужен грамотный энтузиаст. Хотя без поддержки властей тоже никуда. Музей - это очень дорогое удовольствие. Культура - это вообще всегда дорого. Мне кажется, сейчас нужны комплексные музеи. То движение, которое началось еще в середине 19-го века, когда музеи специализировались в чем-то одном, меняет вектор. Сейчас музеи объединяются. Этнографическая коллекция может рассматриваться как коллекция по биоразнообразию.

- Неожиданно!

- Например, у нас есть камлейка (одежда чукчей. – Ред.) из кишок нерпы, которая была добыта охотниками тогда, когда никаких зоологических коллекций по этому региону не было. А благодаря ей зоологи получают возможность для исследования. Другое направление: у нас в музее часто работают фешн-дизайнеры, которые изучают коллекции и понимают, что их изобретения уже давно воплощены предками. Поэтому мультидисициплинарость - это только плюс. Для краеведческих музеев это огромный шанс. Они могут миксовать науки, материалы, даже специалистов, очень оригинальным способом.

- У Ульяновская музея современного изобразительного искусства очень тесные связи с Пушкинским музеем. Может ли Ульяновск рассчитывать на такую же дружбу с РЭМ?

- Безусловно, это возможно. Один из факторов, почему я здесь, - нам интересны регионы, с которыми мы пока не сотрудничаем. Но важно, чтобы у специалистов музеев был взаимный интерес.

- А как вы относитесь к такому явлению, как национальные, или этнографические деревни?

- Отношусь нормально. Если мы вспомним 1970-е годы, то везде организовывались музеи под открытым небом, или скансены. Где-то этот формат умер, а где-то активно развивается. Причем скансен - это не всегда отражение крестьянского, или кочевого быта. Есть музеи, которые представляют городской быт или промышленные кварталы начала 20-го века. Но нужно сразу понимать – какая миссия и идея будет у этого музея. При сегодняшних средствах визуализации можно практически все  посмотреть не сходя с дивана. И человек должен понимать, почему он должен поехать и увидеть что-то своими глазами, что он там сможет потрогать, понюхать, услышать, что его там развеселит или наоборот, выбьет слезу.

- А могут ли регионы России заманить иностранцев своей культурой? Потому что пока Россия для гостей страны замыкается на Москве, Питере и, в лучшем случае, Казани.

- Это реально, но, во-первых, каждый регион должен сформулировать для себя ту особенность, которой он будет заманивать туристов. И конечно же, для привлечения туристов нужны, инфраструктура, транспортная безопасность, информационная доступность. Но Россию нужно показать не только иностранцам. Нашу страну следует открывать для россиян. Особенно для тех, кто привык отдыхать за границей. В этом году многие отправились в путешествие именно по России. Для моих друзей, съездивших в регионы, это стало настоящим откровением. Да, не везде у нас необходимый уровень сервиса, но зато есть потенциал. Опять же, нет языкового барьера. Так что, может быть стоит в первую очередь думать о развитии внутреннего туризма? Надо научиться путешествовать по своей стране и жить в ней.

Фото  предоставлено Юлией Купиной

Читайте наши новости на «Ulpravda.ru. Новости Ульяновска» в Телеграм, Одноклассниках, Вконтакте и Дзен.