Дмитрий Григорьев: «Дорога – сама по себе поэзия»
Род занятий Дмитрия Григорьева трудно описать одним словом. Поэт, прозаик, путешественник с огромным стажем – это только вершина айсберга. Дмитрий Григорьев много раз бывал в Индии, участвовал в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, перепробовал множество работ – от бетонщика и плотника до редактора глянцевого журнала, от копирайтера до оператора газовой котельной.
Главным своим делом он все же считает поэзию. И в Ульяновск Дмитрий Григорьев приезжал рассказать читателям и гостям городской библиотеки № 8 о ленинградском поэтическом андерграунде 60–80-х годов прошлого века, и о том, что из него выросло. Но так вышло, что разговор наш, в основном, был о путешествиях. Узнав, что интервью будет для журнала, много пишущего о краеведении, поэт упомянул, что работает в настоящее время над краеведческой книжкой про Карелию.
– В одном издательстве несколько лет назад мне предложили написать авторский путеводитель по Карелии для серии книг «Открываем Россию». Серия не пошла, а книга частично была написана. Есть два региона России, о которых я готов рассказывать бесконечно – Карелия и Горный Алтай. В юности я путешествовал по Карелии на велосипеде, потом на машине. На Карельском перешейке, на берегу озера Суванто у нас дача. А знаете, какое второе имя было у рунопевца Вяйнямёйнена, героя Калевалы? Сувантолайнен.
– Карельский перешеек – это бывшая Выборгская губерния?
– Если говорить о Выборгской губернии, которая входила в состав Финляндского княжества, то в ее составе был и Карельский перешеек и Северное Приладожье. Один из моих любимых маршрутов пролегает вокруг Ладоги. Шхеры, где острова как средневековые замки, поселок Куркиеки, где жил король лишайников, а также один из президентов Финляндии, Сортавала или Сердоболь, где полно шедевров национального романтизма, знаменитый Валаам, Рускеальские водопады и мраморные карьеры, песчаные пляжи на восточном берегу, и на южном, уже в Ленобласти – древний город Старая Ладога.
Но это лишь малая часть Карелии, есть Заонежье с его былинами и деревянным зодчеством, есть очень странное место силы в центральной Карелии – гора Воттаваара, есть Кемь, откуда ходит пароход на Соловки…
Заснеженные вершины Гималаев
– Это будет своеобразный автомобильный путеводитель?
– Скорее, авторский путеводитель. Можно представить, что мы едем по дороге, и я рассказываю о том, что мы проезжаем. Иногда это забавные, и, надеюсь, нескучные, истории, иногда очень серьезные вещи, связанные с войнами и репрессиями. Порой мы сворачиваем с трассы, долго едем по проселочным дорогам, чтобы найти нечто чудесное и удивительное. Опыт написания подобных книг у меня уже был – «На плечах Великого Хималая», по жанру – путевые заметки. Она родилась после поездки с друзьями по уже известными мне гималайским маршрутам, и описывает эту поездку. Интересно, что Сергей Носов, под ее впечатлением написал роман «Франсуаза или путь к леднику». Интересно сравнивать события моего травелога с событиями в романе Носова – там герои идут по нашему пути. Но в моей книге описаны не только истории, происходившие с моими друзьями, она может служить и путеводителем. В случае Карелии – перевес в сторону путеводителя.
– А как зародилась любовь к путешествиям?
– Это не любовь, это необходимость. В психиатрии есть такое понятие – дромомания или вагабондаж. Выражается она в непреодолимом бесцельном стремлении к перемене мест, переездам, бродяжничеству. Кажется, я это заболевание подцепил в раннем детстве, и оно быстро перешло в хроническую стадию. В первый раз я отправился в Африку. Когда мне было лет восемь, вместе с друзьями. Мы нашли на реке Смоленке непривязанный плот. На следующий день у меня уже были тайно сложены сухари и вещи. До Африки мы не доплыли — нас поймали рабочие на выходе в Финский залив. Достиг ее я только в зрелом возрасте, побывал на Красном море, в Каире, а не так давно с друзьями совершили автопробег по Марокко.
У истоков священной горы Ганг
– Как вы выбирали маршрут?
– Дороги и горы. Я влюбился горы с первого раза, и такого вечно влюбленного может остановить только серьезная травма или тяжелые семейные обстоятельства. В советское время это были Кавказ, Алтай, Памир и Тянь-Шань. Побывал в альплагере, затем походил по Фанским горам и по горному Алтаю с профессиональными туристами. Но меня больше привлекали не спортивные достижения, а мир вокруг. Я понял, что люблю путешествовать в одиночку. И по горам, и по дорогам. Ни за кого не отвечаешь, эдакий эгоизм, в некотором смысле. Но часто изменял этому принципу. Особенно на автостопе, вдвоем приятнее.
– Герой вашего романа «Господин ветер» едет автостопом из Алма-Аты в Ленинград. Это автобиографичная история?
– Это собирательный образ. Но стоп мне не чужд. Без ложной скромности скажу, что если сложить все пройденные мной трассы, земной шар несколько раз обернуть будет можно. Теперь, уже больше двадцати лет, сам подбираю и подвожу стопщиков. Правда, лет пять назад мы с уже упоминавшимся писателем Носовым «тряхнули стариной» Взяли да и поехали из Петербурга в Новосибирск автостопом. Это была такая акция «Буйных старцев», посвященная памяти Велимира Хлебникова. Помнится где-то под Пермью, стопим огромный грузовой форд, водитель останавливается, спрашивает: «Куда едем студенты?». А мы, поглаживая седые бороды: «Мы не студенты, мы – деды!». «Ну, – говорит, – куда едем, деды?».
– А в чем был смысл этой акции?
– Дело в том, что на заре советской эпохи Велимир Хлебников вместе с другим поэтом Дмитрием Петровским написал «Декларацию творцов». Ее отнесли в Совнарком, но поддержки она не получила. В «Декларации» провозглашалось, что поэтам должно быть предоставлено право бесплатного проезда по железным дорогам и выезд в любую страну мира. А заканчивалась она лозунгом: «Поэты должны бродить и петь». И мы отправились бродить и петь. Назвали эту акцию «Четыре тысячи километров стихов и прозы». Выпустили буклет, который раздавали по пути, разговаривали с водителями, снимали кино о путешествии. Мы проводили в городах вечера-концерты, на которых я читал стихи, а Сергей Носов – стихи и короткие рассказы. А добравшись до Новосибирска, поехали оттуда на Алтай, но уже в составе биологической экспедиции.
Умиротворяющие Гималаи
– Вы сказали о концертах. Удавалось ли зарабатывать выступлениями?
– Где-то вход был платный, где-то просто собирали в шляпу, а где-то даже шляпу не пускали. В Вологде наш вечер совпал с завершением кинофестиваля. И вместо ожидаемого аншлага к нам пришли человек пять или десять. Все же из «всех искусств для нас важнейшим является кино». Видите, в Ульяновске на цитаты Ленина потащило. В Тюмени мы выступали в мастерской нашего друга художника Владимира Глухова. Собралось много публики, нам насовали в конверт столько денег, что хватило бы на самолет… Но мы поделились с одним неимущим художником, гостившим у Володи. Ведь как сказал Велимир, наш труд «измеряется не деньгами, а числом ударов сердца».
– Мы говорим, в основном, о путешествиях по России. А как пришел интерес к Индии?
– Не знаю. Гималаи – это воплощение всех гор мира. В Индию в девяностые можно было получить визу на полгода, чем я и воспользовался. Горы не терпят суеты. Я хорошо понимаю Николая Рериха, выбравшего себе место жительства в долине Кулу. Там внизу природа юга России: хвойный лес, яблоневые сады, древние храмы. Поднимаешься вверх и оказываешься в Нечерноземье: лес, луга, березы, рябины, ели. Затем альпийские луга. А потом – Крайний Север: карликовые деревья, мхи, лишайники. Дальше – камни, лед и снег. Такая Россия, вставшая вертикально.
Мне довелось немного пожить в имении Рерихов. Тогда еще была жива бабушка Урсула, которой в свое время Святослав Николаевич нанял управляющей. Я помогал ей по хозяйству. Помню, что во время празднования дня рождения Николая Константиновича, мы угощали гостей чаем, раскочегаривали шишками большой самовар, в котором некогда он сам кипятил воду. В числе гостей тогда были индийские художники, переводчик русской классики Варьям Сингх и дочь министра культуры.
Дмитрий Григорьев в городской библиотеке № 8. Фото Дмитрия Потапова. 17 октября 2019
– Сейчас для путешествий гораздо больше возможностей.
– Как-то видел фильм про то, как один сноубордист и два лыжника спускаются с какой-то невообразимой вершины. И над ними на вертолете – целая съемочная группа, невидимая на экране. Как эти три мастера легко перепрыгивают трещины на леднике. Как специально «подрезают» лавину, чтобы катиться вниз вместе с ней. Лавина, стихийное бедствие, от которого лыжникам следует держаться подальше, для этих ребят стала предметом спортивного интереса. Это круто! Так же и с путешествиями. Экстремальные путешественники теперь мало чем отличаются от спортсменов. А обычные путешествия стали безопасны и легко доступны всякому. Туристская индустрия по скорости развития не отстает от компьютерной. За деньги можно легко попасть в любую точку планеты. Даже в космос! Без денег – тоже не проблема: Антон Кротов, известный автостопщик, много лет назад написал книгу о почти бесплатном путешествии десяти русских в Индию и обратно. В Европе от голода умереть невозможно – обязательно кто-нибудь накормит. Повсюду – глянцевые путеводители с глянцевым морем, глянцевыми отелями и глянцевыми горами! Ваши рюкзаки перенесут, перевезут через перевалы даже вас самих, останется только любоваться снегами, реками и вершинами, совсем не подозревающими, что при таком видении они становятся обычными глянцевыми фотоснимками.
Вот я читал дневники тибетской экспедиции Козлова, длившейся около года. Как сейчас испытать подобное ощущение дороги, пути, пронизывающего всю твою жизнь? Кто в наше время является истинным путешественником? Тот, «кто путешествует в своем внутреннем мире», как сказал один мой знакомый поэт? Или бродячий музыкант, бродячий актер? Их можно еще встретить на дорогах Европы и Азии, они едут не спеша в своих стареньких разрисованных автобусах-домах от города к городу, от фестиваля к фестивалю, от праздника к празднику.
– А бродячие поэты. Насколько связана поэзия с движением в пространстве? Тот же Хлебников объездил всю страну, если так можно выразиться.
– С движением в своем внутреннем мире. Это очень важно. Есть много поэтов, кто редко выезжал за пределы родной страны. Пушкина, например, не пускали за границу…
– Только во время путешествия в Арзурум ступил на полшага на турецкую землю…
– Он, бедняга, хотел куда-нибудь поехать, а получалось только по России. Лермонтов объездил весь Кавказ. Дорога – сама по себе поэзия. И со стихами она связана, но опосредовано.
– Как часто бывают в путешествиях открытия? Когда встречаешь то, чего совершенно не ждешь?
– Они встречаются постоянно. Вот горы. Идешь наверх, и каждый раз, оказываясь на вершине или перевале испытываешь это ощущение. Каждый раз чувство восторга переполняет по-особенному. Интересные и неожиданные пересечения судеб встречаются и на дороге. Однажды мы поехали с женой автостопом на фестиваль в Чехию. Это было в самом начале девяностых. Путь пролегал через Польшу. Я сказал жене, что в этой стране каждый второй – поэт. Она, конечно, мне не поверила. Мы останавливаем какую-то разбитую машину, чуть ли не «Жигули». На ней ехали строители с какого-то объекта. Разговариваем с одним из них, и оказывается, что он известный в Польше поэт. Подарил мне свою книжку, почитали друг другу стихи. Вот тебе, пожалуйста, и пример.
– А в Ульяновске?
– Ваш город – чудесный! И здесь много удивительного. Я – сам большой поклонник буквы «ё» в русском алфавите, и поэтому обрадовался ульяновскому памятнику. А еще обнаружил, что некоторые горожане поклоняются Гончарову. Для удобства поклонения, его цитаты даже написаны на асфальте аллеи, которая ведет к памятнику Ленину. В этом наверняка есть метафизический смысл. Записал также одно поверье, касающееся тапочек Ильи Ильича, брошенных в мир Гончаровым, упавших на постамент в центре Ульяновска и накрепко застывших в камне. Говорят, что тот, кто сможет надеть эти тапочки и пройти в них по улице Ленина, станет великим писателем всех времен и народов. Многие пытались, влезали в тапочки, но вытащить их из камня не удалось пока еще никому.
Беседовал Данила Ноздряков
Читайте наши новости на «Ulpravda.ru. Новости Ульяновска» в Телеграм, Одноклассниках, Вконтакте и Дзен.