ЛГБТ, новая этика и коронавирус. Что интересует студентов УлГТУ

В Ульяновском государственном техническом университете прошла необычная встреча со студентами. Посвятили ее новой этике и сексуальному просвещению.  Выступить перед учащимися пригласили и меня - шеф-редактора издательского дома «Ульяновская правда» Андрея Творогова.  Что из этого получилось и о технологиях депопуляции – в материале ulpravda.ru.

________________________________________________

Об авторе:

Андрей Творогов, шеф-редактор корреспондентской сети ОГАУ ИД «Ульяновская правда», член Союза журналистов России, старший преподаватель кафедры журналистики, филологии, библиотековедения и документоведения, учредитель, эксперт УРОО «Центр предупреждения распространения идеологии терроризма и экстремизма».

________________________________________________

В беседе участвовали более сотни студентов с разных факультетов - при том, что явка не была обязательной. В лекционный зал пришли и подростки с «радужными флагами» на рюкзаках (очевидно, ждавшие обличительной риторики и желавшие вступить в спор), и верующие ребята (в свою очередь сами готовые обличать то, что идет вразрез с православными традициями). Но несмотря на диаметрально противоположные взгляды слушателей, встреча прошла спокойно.

Разговор шел о том, может ли в действительности человек выбирать свою социальную, гендерную роль, или – вне зависимости о того, насколько его выбор традиционен – роль человека определяет социум. Кроме того, мы попробовали разобраться в предпосылках, которые привели к распространению новой этики, и в том, что за ней стоит.

Причины, по которым со студентами решили говорить на эти темы, очевидны: европейская мораль, этика в XXI веке меняются до неузнаваемости. Интернет, социальные сети объединяют молодежь из разных стран, то, что становится популярно в одном конце мира, неизбежно проникает в другой. Гендерная идентичность, новая этика, ЛГБТ-движения - российская молодежь обсуждает все это. Об этом необходимо говорить, но говорить с объективных, строго научных позиций, избегая крайностей.

Актуальны ли эти вопросы для России? Можно ли, наконец, утверждать, что борьба с ЛГБТ-пропагандой – это дискриминация? Действительно ли гендерные исследования и новая этика волнуют молодежь или это иллюзия, возникающая в социальных сетях?

Отвечая на последний вопрос: интерес к собственно предмету беседы у ребят был вытеснен более актуальными проблемами. Ульяновские студенты спрашивали о том, можно ли считать социально сконструированным, к примеру, коронавирус, и о том, какие социальные ниши появятся в России в ближайшее время. Еще их, как оказалось, волнуют вопросы, связанные с церковью и религией, но это тема для отдельных бесед.

Ну а для тех, кто принять участие в беседе не смог, но хочет погрузиться в суть лекции, предлагаем ее краткий пересказ.

Секреты новой этики

Так каков он, строго-научный взгляд на новую этику и ЛГБТ?

Европейская новая этика основывается на том, что свободный человек волен выбирать свою роль в обществе, в браке или отношениях. Социальная роль – это то, как человек ведет себя, одевается, разговаривает, что ему можно и что нельзя. Роли в обществах складывались тысячелетиями. Скажем, роль женщины в патриархальном обществе включала в себя ношение юбки или платья, материнство, поддержание семейного очага. И не включала - участие в политике или военных действиях. Социальный пол – его в исследованиях называют «гендер» - не проистекает напрямую из биологического пола, а воспитывается обществом.

У нас об этом говорят так: мальчиком можно родиться, а мужчиной только стать. Имеется в виду следующее: мальчик - это биологический пол, а мужчина – это уже социальная роль, гендер, если угодно. Роль «мужчина» - это социальный шаблон, включающий силу, мужественность, храбрость, умение брать на себя ответственность и так далее.

Так вот, новая этика начинается с того, что не каждый мальчик обязан принимать роль мужчины – у него есть выбор, кем он хочет быть. Может ему хочется быть слабым, ранимым, хранителем семейного очага? Европейская этика идет еще дальше: то, с кем он должен вступать в отношения, – это тоже часть социальной роли, социального пола.

Теперь – самое интересное. Традиционные общества, по мнению сторонников этой новой этики, навязывают людям их роли. Социально конструируют через стереотипы в кино, в музыке, через живые примеры. Если девочка постоянно видит в детских книжках, что женщина – это мать, значит, ей навязывается шаблон, что она должна стать матерью. А может это не ее? Значит, ее свободу выбора ограничивают - а свобода превыше всего.

Именно поэтому в странах Европы и в США складываются ситуации, которые нам порой кажутся непонятными: появляются туалеты для «третьего пола». Трансгендеры участвуют в женских или мужских спортивных соревнованиях, заключатся однополые браки. Трансгендер – это человек, который хочет привести свой биологический пол в соответствие со своим социальным полом, и, с точки зрения новой этики, так он реализует свое право на свободу выбора - кем ему быть. А некоторых два существующих гендера (мужчина и женщина) могут вообще не устраивать – можно просто придумать свой.

Насмешки над этим, отказ признавать человека тем, кем он себя считает, – это дискриминация, ограничение его свободы. А государства, которые не признают новую этику, – это государства, проводящие системную дискриминацию, то есть ограничивающие свободу людей.

Так что в этой логике не так?

Почему общество выбирает это

Потому что она противоречит сама себе: если традиционные роли навязываются обществом, поскольку гендер социально конструируется, разве тоже самое не касается нетрадиционных ролей? В чем тогда состоит выбор?

Проще говоря: новая этика говорит нам, что роль «гетеросексуальный мужчина» навязывается через искусство и общественные отношения, но условная роль «гомосексуалист» тоже навязывается через все те же кинематограф, литературу и прочее. Никакого выбора тут нет: само по себе понятие «социальная роль» включает в себя именно ожидаемое обществом поведение.

Проверить это очень просто: проведите мысленный эксперимент, представьте человека, родившегося на необитаемом острове, ни разу в жизни не видевшего ни другого мужчину, ни другую женщину. Какого гендера он будет придерживаться?  Никакого. Он будет испытывать биологическое влечение, но ролевой модели у него не будет вообще. То есть гендер не существует вне общества, но общество порождает в нас тот гендер, который ему нужен. В этом нет свободы выбора.

Самый важный вопрос: почему современный Западный мир вдруг начал конструировать у людей нетрадиционные роли?

Против жизни

В западной социологии есть термин youth bulge – «молодежный бугор». Обозначает примерно следующее: если в государстве резко становится слишком много молодых людей при повышении продолжительности жизни, снижении детской смертности и улучшении здравоохранения – мгновенно начинаются бунты и революции. Почему?  Старшее поколение не освобождает рабочие места и социальные ниши, молодежи очень много, и она обществу не нужна.  В итоге эта самая «лишняя» молодежь ломает систему, в которой все было распределено. Система рушится. В «естественных условиях» этого не происходило на протяжении веков человеческой истории, поскольку существовали чума, война, голод и множество других факторов, не дававших никакому обществу накопить настолько большой человеческий капитал, что оно начнет пожирать само себя.

...Но в XXI веке мы достаточно гуманны, чтобы не воевать, и достаточно умны, чтобы не голодать и не болеть чумой. У благополучной западно-европейской общественной системы, таким образом, возможны два варианта будущего: в первом случае миллионы «благополучных детей» демонтируют саму западную Европу. Во втором случае количество молодых людей будет сокращаться, население – стареть, но чтобы добиться этого нужно менять сами социальные роли, снижать рождаемость, менять философию и этику (отказываясь, к примеру, от христианского «плодитесь и размножайтесь»).

Такая философия получила название антинатализм, буквально «антижизнь». Она включает в себя снижение рождаемости (чайлдфри), повышение возраста деторождения и выхода во взрослую жизнь, формирование социальных ролей не совместимых с продолжением рода (ЛГБТ и проч.), «зеленую политику» (природа важнее человека), разрешение эвтаназии (жизнь не имеет вышей ценности). Нетрудно понять, что вся новая этика - антинаталистская по своей природе. Свобода выбора – это мираж, за которым скрывается социальное конструирование «этики отказа от жизни». В этом суть технологий депопуляции.

Если все настолько логично, то почему Россия – не в этом «поезде»?

Иной путь

Во-первых, потому что нашему обществу есть куда расширяться: гигантские неосвоенные просторы страны создают миллионы потенциальных социальных ниш, новых сообществ и групп, которые могут быть созданы и ресурсов, которые будут поддерживать их существование. Проблема перенаселенности перед нами не стоит по определению.  

И еще потому, что в основе антинатализма лежит аморальное по своей сути положение: кто-то (человек, у которого сконструировали традиционные роли) продолжать род будет, а другой - нет. В условиях ограниченных социальных ниш иметь детей –  социальная привилегия, а не неотъемлемое право.

Новая этика, провозглашая главными ценностями свободу и равенство, в реальности претворяет в жизнь самую масштабную сегрегацию в истории человечества.

Если нетрадиционный гендер социально конструируется – механизмом конструирования становятся современные массовые медиа.  А у людей, потребляющих информацию из других источников, формируются иные (традицонные?) социальные роли.

Следовательно, ориентация в западно-европейском обществе в действительности зависит от того контента, который человек потребляет и к которому имеет доступ.

Фактически это антиутопия: мы вполне можем представить себе ситуацию, когда ребенок из бедной семьи 24 часа в сутки сидит в социальных сетях (они бесплатны), на стриминговых сервисах (Netflix и др), где регулярно сталкивается с ЛГБТ-контентом, а ребенок из богатой семьи имеет реальный опыт и занимается с преподавателями вживую, перенимая старые традиции. Так и происходит. К примеру, один из наиболее известных активистов новой этики – американский сценарист Нил Дракманн - женатый многодетный отец, и это не мешает ему быть «борцом за гендерное равенство».

То есть право иметь традиционную социальную роль, семью, детей действительно становится привилегией.  В России эта «привилегия» является общей – более того, мы активно способствуем – через выплату пособий, материнского капитала, льготную ипотеку и проч. – тому, чтобы каждый человек имел к ней доступ; вместо этого мы могли бы «убедить» его, что семья и дети ему попросту не нужны. Но было ли бы это правильно? И это ли – борьба за свободу выбора?

С этим связан запрет на пропаганду ЛГБТ среди несовершеннолетних в России: сама по себе эта пропаганда не является ни инструментом реализации свободы слова, ни элементом правозащитной деятельности, но именно механизмом социального конструирования.

...А в глобальном смысле – деления государств на «правильные» (то есть на принявшие «новую этику») и на «неправильные», которые этой этике препятствуют, находя свой путь, основанный на собственных традициях. Но это – политика.

Читайте наши новости на «Ulpravda.ru. Новости Ульяновска» в Телеграм, Одноклассниках, Вконтакте и Дзен.