О еврейском обществе в Симбирске: Как Абрамович строил молельню
В бывшем доме протоиерея Петра Юстинова на улице Ленина (до 1918-го – Московской), в который, по слухам, гимназистом заглядывал Владимир Ульянов, ныне размещается ульяновская еврейская община. На той же Московской, в доме поручика Трубникова, находилась первая в Симбирске синагога, открывшаяся около 1857 года по распоряжению военного министра Николая Онуфриевича Сухозанета. Российская императорская армия была одной из веротерпимых структур в стране официального православия, поэтому множество «инославных» культовых объектов – мечетей, костелов, синагог – открывалось, в первую очередь, для удовлетворения духовных нужд военнослужащих. Так было и в Симбирске.
Дом поручика Трубникова не сохранился – теперь на его месте проезжая дорога. До революции он находился в непосредственной близости к Богоявленской церкви. Получалось, что синагога соседствовала с православным храмом.
В 1827 году, вскоре после воцарения императора Николая I, для евреев была введена всеобщая воинская повинность, которая, безусловно, была тяжелым бременем. Она вырывала человека из семьи, круга привычных обязанностей и общения, что было тем более важным для иудеев, чья жизнь, обычная и религиозная, была связана практиками субботнего покоя и соблюдением кашрута в пище.
Государство не скрывало, что через службу в армии пытается добиться ассимиляции своих еврейских подданных. На службу в армию из еврейских семей забирали мальчиков, начиная с семи-восьмилетнего возраста. Их направляли вглубь России, в так называемые училища кантонистов, одно из которых находилось в Симбирске. Через некоторое время кантонистов крестили в православие, присваивая им новые имена, отчества и фамилии. Желавшим принять православие платили деньги, 7 руб. 14 ¼ коп. единовременно. Это было отвратительно и унизительно одновременно. Отмена кантонистов, вскоре после воцарения в 1856 году императора Александра II, стала одной из первых его реформ, с надеждой воспринятой российским обществом.
Нет, надежда на ассимиляцию иудеев не оправдалась. В 1866 году письмоводитель управления Симбирского губернского воинского начальника рядовой Михаил Островский, урожденный Мовша Менделев, заявил, что «не желает далее исполнять принятой им в 1850 году православной веры, потому, что был склонен к крещению в Пермском баталионе Военных Кантонистов, будучи еще малолетен». Его пытались «увещевать», но и увещатели вынуждено констатировали: «О возвращении в недра церкви Христовой слышать не желает; ибо ни в каком случае не желает быть христианином. Островский умеет читать и по-своему объяснять Еврейскую библию. Объяснения он делал, посоветовавшись с руководителями. Руководителями этими могут быть еврейские раввины и вообще некрещеные евреи, которых так много в Симбирске, и которые имеют здесь даже свою синагогу. <...> При множестве евреев грамотных в Симбирске, нет никакой надежды на успех увещаний и на обращение Островского. Островский как грамотный, упорный и горячо сочувствующий иудейству, может быть вреден, особенно для христиан из евреев. <…> Его полезно было бы удалить в такую местность, где нет Евреев». Но во всей необъятной Российской Империи такой местности не нашлось, и Мовша Островский остался и дальше служить в Симбирске.
При всех издержках евреи-военнослужащие получали право на повсеместное проживание на всей территории Российской империи, и продолжали обладать им после выхода в отставку вместе с членами семьи. Уже к 1830-м годам в губернском Симбирске и уездной Сызрани существовали устойчивые еврейские общины. Они объединяли военнослужащих, ремесленников, медиков. Генеральный план города Симбирска 1843 года предполагал устройство отдельного еврейского кладбища. По данным Симбирской духовной консистории за 1855 год, иудеи с численностью в 356 человек занимали третье место среди неправославных конфессий в губернии, уступая мусульманам (74.554 чел.) и идолопоклонникам (1263 чел.), но превосходя вместе взятых лютеран (119 чел.) и католиков (87 чел.).
В 1862 году в Симбирске возникло, без официального разрешения, но с молчаливого согласия предержащих властей, Симбирское еврейское общество. Оно имело собственную печать и метрическую книгу для записи рождений, смертей и браков проживавших в Симбирске евреев. Ежегодно переизбирались староста общества и староста молитвенного дома. К 1886 году Симбирское еврейское общество насчитывало 35 семейств, 142 человека обоего пола. Землевладелец, делопроизводитель, бухгалтер, 9 торговцев, 7 портных, 5 пекарей и уксусных дел мастеров, 3 переплетчика, 3 винокура, 2 резчика, золотых дел мастер, часовщик, мастер по швейным машинам, аптекарский помощник – таковы занятия глав семей. Этим, безусловно, не ограничивался список проживавших в Симбирске евреев. Были еще врачи и несколько сотен солдат-евреев, проходивших срочную службу в частях Симбирского гарнизона.
Удостоверение, выданное Полоцкому мещанину Ф.З. Калмыку Большой Полоцкой синангогой и Товариществом изучающий Талмуд в городе Полоцке, что он человек честный и аккуратный, честный учитель и хороший кантор, но очень беден и обременен большой семьей. Кто окажет ему помощь, того Б-г благословит. В 1910-1911 годах Ф. Калмык обучал еврейских детей в Симбирске
Исключительную роль в жизни местного еврейского общества играл бывший рядовой Симбирской команды внутренней стражи Мордка Лейбович Абрамович. После выхода в отставку в 1864 году он занялся успешным и прибыльным делом – он торговал дровами. Абрамович владел каменным домом на Панской (ныне Энгельса) улице и большим земельным участком на Петропавловском спуске, видимо, используемом для хранения тех самых дров. В личном владении Мордки Лейбовича находились «Свиток Торы и прочие богослужебные книги», которыми пользовались симбирские иудеи для богослужений.
Летом 1878 года, вместе с зятем (мужем жены) переплетчиком Янкелем-Шмулем Гиршовичем Кравцом на принадлежавшем им участке по Малой Казанской (ныне Красногвардейская, 4) улице М.Л. Абрамович приступил к строительству еврейской молельни. Это был «двухсветный (одно помещение с двумя рядами окон) деревянный флигель на каменном фундаменте», с хорами «по задней стене сквозь, а с боков в полстены». Хоры предназначались как помещение для женщин (в синагогах они молятся отдельно от мужчин), на них вела с улицы специальная закрытая лестница. Само здание было построено с отступом от красной линии и с улицы закрывалось забором – на всякий случай…
Мера оказалась не лишней, поскольку весной 1886 года власти вдруг спохватились по поводу существования в городе никем не утвержденного и не контролируемого еврейского общества. Метрическая книга была изъята, а 13 мая полицейский пристав опечатал двери молельни на Малой Казанской улице.
Молельня была опечатана – но, таки, никто не имел права запретить евреям приходить в частный дом М.Л. Абрамовича и Я.-Ш.Г. Кравца; империя соблюдала право частной собственности. А чем они там занимаются: молятся или играют на фортепьяно – то их личное дело, и за забором не видно.
1 мая 1887 года рак безвременно свел в могилу Мордку Абрамовича. Он завещал 200 рублей на содержание в Симбирске еврейского кладбища, и еще 200 – на устройство в городе ритуальной еврейской купальни-миквы в Симбирске.
Каменная миква, под видом «прачешной», была построена Янкелем-Шмулем Кравцом уже к осени 1887 года. В пожар 29 июня 1888 года, когда в округе выгорело более 200 дворов, синагога сгорела. Но Симбирская еврейская община довольно скоро собрала 6000 рублей, и уже в мае 1889 года домовладелец Кравец получил разрешение на постройку каменного здания для синагоги; это здание существует до настоящего времени.
В начале 1893 года в Симбирск назначили нового губернатора. Евреи попытались ходатайствовать перед ним об «открытии» формально запечатанной семь лет тому назад молельни. «Нам евреям необходимо иметь помещение для отправления общественных молитв и богомолий, которые каждый поодиночке на дому отправлять не может, как-то, например субботы, Пасха и другие годовые праздники, в которые обряды совершаются в соборе не менее 10 взрослых», – писали они. Начальник губернии ответил отказом.
Могли последовать новые полицейские санкции, и еврейское общество решило расстаться с домом на Малой Казанской. Кто-то, конечно, «переживал», что синагогой, на которую деньги собирали всем миром, формально владел один Янкель-Шмуль Кравец, который вполне мог продать его и воспользоваться, так сказать, общественными деньгами. Новый хозяин домовладения, православный мещанин Алексей Фарафонтов быстро приспособил дом молитвенный под дом жилой. Микву во дворе – теперь она считалась баней – Фарафонтов сдал в аренду за 3 рубля в месяц мещанину Израилю Израилеву, который «пускал туда единоверцев, которые уплачивают ему деньги».
В феврале 1895 года в микву пыталась попасть домовладелица Эстер Яковлевна Мяснивкер. «Мне необходимо было пойти в баню по нашему обычаю, но еврей Израиль Израилев приказал татарину Забирдиян Закирову баню запереть замком и тем по нашему обряду нанес мне оскорбление. <…> Покорнейше прошу мещанина Израилева подвергнуть уголовной ответственности за самоуправство и нанесенное чрез то мне оскорбление», – писала в прошении в полицию оскорбленная. «Мяснивкер не уплатила, и я ея не пустил», – объяснил Израилев. Гражданский суд мещанина Израилева оправдал.
Зато домовладелец Фарафонтов, сразу «после предъявления обвинения Мяснивкер отказал Израилеву и сдал купальню всему еврейскому обществу». А, значит, общество было по-прежнему живо, такое же неформальное, как неформальна неподдельная вера, что помогает преодолевать любые жизненные невзгоды.
Иван Сивопляс,
Ульяновск,
журнал «Мономах»
Читайте наши новости на «Ulpravda.ru. Новости Ульяновска» в Телеграм, Одноклассниках, Вконтакте и Дзен.