Виктор Малахов: «Поэт и электромонтер. Един в двух лицах…»

Член Союза писателей России и Российского союза профессиональных литераторов, лауреат Благовской премии, автор более десяти поэтических сборников, а также - опытный турист, инженер и… электромонтер.

Герой очередного выпуска проекта «Глубинные интервью» - ульяновский поэт Виктор Леонидович Малахов – редкий пример того, как в одном человеке могут удачно сочетаться черты «физика» и «лирика».

«Иногда мне кажется, что за сорок с лишним лет творчества я написал обо всём – и про те темы, которых, быть может, не стоило касаться. У меня даже про муху есть несколько стихотворений!» – шутит наш собеседник.

На самом деле Виктор Леонидович – удивительный рассказчик: мало у кого из творческих людей устное, непринужденное повествование о собственной жизни так легко перетекает в стихи. Предлагаем читателям вместе с участниками проекта погрузиться в жизнь и тексты известного поэта.

Сладчайший запах детства

- Я родился в 1951 году в Челябинске – в Тракторозаводском районе. Первоначально наша семья жила в бараке, а затем – после рождения сестры и младшего брата – переехали в коммунальную квартиру: жили впятером в одной комнате. Помню: выбегаешь во двор, а там мальчишки катаются на самокатах, у которых вместо колес – шарикоподшипники. Грохот стоит до небес! Эти детские впечатления отразились в стихах:

«Всё дальше и быстрее, и всё выше,

Всё веселее вдаль катила жизнь.

С неимоверным грохотом мальчишки

На самокатах по двору неслись.

Им шарикоподшипники стальные

Служили парой маленьких колёс,

Конструкция неведомая ныне,

Судьбу которой делит паровоз».

Также помню, что одно время на улицах было множество людей, потерявших руки или ноги во время Великой Отечественной войны, – кто-то из них занимался починкой обуви, кто-то – заточкой инструментов (их призывные крики: «Точу ножи! Точу ножи!» - тоже неотъемлемая часть памяти о детстве). А потом они все как-то одномоментно пропали.

Вообще, я считаю, что детство – одна из самых важных эпох для человека, и особенно – для поэта. Дети верят в безграничность и бесконечность жизни, у них невероятные оптимизм и острота чувств. Как же я радовался в детстве первому снегу – после долгой, скучной осени: ведь надо обязательно выбежать во двор, приобщиться к этому мокро-белому великолепию! Поэты – те самые люди, которые сохраняют подлинность и остроту чувств до глубокой старости и пытаются передать это всё через стихи своим читателям. В одном из стихотворений я называю такую поэтическую способность «сладчайшим запахом детства».

Кухонного рабства – не боюсь!

Моего отца звали Леонид Феофанович, он работал газоэлектросварщиком – имел седьмой разряд, был высококлассным специалистом. Как-то с разрешения руководства на Челябинском тракторном заводе провели неофициальное соревнование – чей сварочный шов лучше. С папой конкурировали опытные мастера, но их сварка отвалилась после второго удара кувалдой. А сварка отца удержалась даже тогда, когда по ней танком проехали!

О папе у меня есть такие строки:

«Железное дыхание Танкограда

Вносил с собой в комнату отец.

В прожжённой робе сварщика, казалось,

Созвездия искр погасли не совсем,

И огоньки разъездов и вокзалов

Меня манили из уютных стен…»

К сожалению, отец пристрастился к алкоголю, и нас, троих детей, фактически вырастила моя мать, Вера Владимировна. Кем она только ни работала – и лифтером, и санитаркой, и лаборанткой на заводе, и поваром, - всё только для того, чтобы хоть как-то поставить нас на ноги. Когда она трудилась поваром в больнице, я много раз помогал ей до глубокой ночи чистить картошку – так что кухонного «рабства» точно не боюсь!

Открыл в себе поэзию

В Челябинский политех я попал случайно: знакомый рассказал, как хорошо там учиться, – и я подал документы и поступил с первого раза – на факультет, связанный со «счетно-решающими приборами» (будущими ЭВМ). Но на самом деле особой склонности к техническим специальностям у меня никогда не было: я и до сих пор не могу точно определить, кто я – физик и лирик. Наверное, и то, и другое.

Но зато учеба в политехническом институте помогла определить дальнейшую судьбу: на старших курсах я увлекся туризмом, бывал в лыжных и водных походах по Уралу, сплавлялся по многим рекам. Такая «тяга к дорогам» поспособствовала тому, что я устроился инженером на одно предприятие в Иркутске, где вся работа была – сплошные командировки: ездили и в Ленинград, и в Москву, и другие города.

Но в итоге я прикипел к Ульяновску, и этому немало способствовало то, что я «открыл в себе поэзию».

Конечно, стихотворения я и раньше писал – но не считал это чем-то важным, тем, что можно показать другому человеку. Стихи копились, как снежный ком, – однако я не знал, какие из них хорошие, какие – плохие, куда мне двигаться и расти. И вот в 1979 году (мне тогда было уже 28 лет!) я познакомился с Александром Семеновичем Буниным – ульяновским поэтом, выпускником Литературного института, руководителем литобъединения «Надежда». Я принес ему подборку своей «нетленки», и он после прочтения сказал: «Виктор, вот тут у тебя Млечный Путь, черный бархат неба, алмазы звезд – это всё банальщина и сюсюкание! Но талант у тебя есть, это точно!»

Для меня это было откровением: я считал себя инженером средней руки, и вдруг настоящий поэт ошеломляет новостью, что у меня есть талант!

Что было еще удивительно: Бунин никогда не ставил себя выше своих собеседников и учеников, он просто указывал на сильные и слабые стороны творчества конкретного автора. Посещение «Надежды», общение с Александром Семеновичем очень много мне дало. Я понял, что половина из того, что мною написано, - совсем не стихи, их можно откинуть. А с другой половиной можно и нужно работать. И постепенно из этого хаоса образовался мой первый сборник – «Друже мой», который увидел свет в 1994 году.

«Шип розы»: творческий метод

Я покажу на примере одного своего четверостишия, что подразумевается под словосочетанием «работать над стихом», то есть, так скажем, проиллюстрирую свой творческий метод.

Однажды у меня родились такие строчки:

«И розы не бывает без шипов,

Но розу из-за них никто не хает.

Узорный лепет нежных лепестков

Так розовеет, так благоухает!»

Во-первых, мне сразу не понравилось слово «хает» - грубое, базарное. Также здесь проглядывает то самое, что Александр Бунин называл «сюсюканьем»: не по-мужски звучит весь этот «лепет нежных лепестков».

Я начал совершенствовать стих, получился такой промежуточный вариант: «Я потянулся к розе золотой, Но острый шип пронзил мою ладонь. Так, розы острый шип Ещё не раз кого-то устрашит». Однако рифма «золотой» - «мою ладонь» - не очень хорошая, тогда неожиданно нашлось слово «молодой», которое, безусловно, улучшило стих. Продолжение получилось такое:

«Если мир за многие года

Не весь раздёрган и не весь ощипан,

Так это потому, что не всегда

В нём красота бывала беззащитной».

Что-то тут снова было не то: рифма «года – всегда» - как-то серо, не совсем то, чего я хотел. Затем подумал: «А ведь синоним к слову “года” – “лета”!» И вот что вышло в итоге:

«Я потянулся к розе молодой,

Но острый шип пронзил мою ладонь.

Прекрасной этой розы острый шип

Ещё не раз кого-то устрашит.

И если мир за многие лета

Не весь раздёрган и не весь ощипан,

Так это потому, что красота

Не забывала о самозащите».

Вот такой стих мне самому захотелось запомнить: тут, по-моему, уже ничего не убавить и не прибавить! Кстати, сейчас – после десяти изданных сборников стихотворений – мне больше нравится работать с текстами, которые написаны, но не отшлифованы, чем создавать что-то новое. Зачем плодить новые сущности, когда старые, недоделанные стихи лежат бесполезной грудой?

Коллективный подзатыльник

Путешествия, туристические вылазки, поездки всегда были для меня очень значимы – из них привозишь не только новые впечатления, но и обновленного себя. Между прочим, походы действительно учат и воспитывают человека.

Приведу в пример один случай. Как-то мы сплавлялись по одной из уральских рек, я тогда был руководителем похода. И вот настала моя очередь дежурить – нужно вымыть посуду, а я устал, дико спать хотелось. И говорю своим спутникам: «Завтра с утра вымою!» Они начали возражать: мол, почему все этим занимаются вечером, а для меня какие-то особые условия. Я сгоряча дал подзатыльник одному из своих товарищей; повисло тягостное молчание – и я понял, что весь мой авторитет, мои дружеские отношения с этими людьми сейчас рухнут. И вдруг в полной тишине тот, кого я так обидел своим подзатыльником, спрашивает меня: «Виктор, а что это там за звезда светит – вон та, самая яркая?» Я стал объяснять, называть созвездия – и конфликт ушел, разрешился сам собой, кто-то даже пошел вместе со мной, чтобы подсветить фонариком, пока я мыл посуду. И дальше – всё было отлично, будто ничего не произошло. Вот такой простой случай, но на меня он произвел большое впечатление, показал мне, что люди вокруг меня – замечательные, из тех самых ребят, что умеют прощать и поддерживать.

Добавлю, что я больше 30 лет проработал вахтовым методом электромонтером – в Тюменской области. Видимо, и здесь сказалась моя тяга к путешествиям. У меня даже есть цикл стихотворений, который так и называется «Вахта». Вот несколько строк оттуда:

«Поэт и электромонтёр –

Да, это я, един в двух лицах.

Во мне сумели с неких пор

Два этих слова совместиться.

Жива Поэзия в труде!

Порой, взбираясь на опору,

Такую ширь откроешь взору,

Что петь захочется тебе!»

Рождество в аэропорту

Завершу, пожалуй, рассказом о небольшом чуде. Случилась очередная вахта; наша  бригада собралась в аэропорту – ждали предыдущую смену. И вот пока мы общались, вдруг объявляют, что регистрация на рейс закончилась! Мы – двадцать человек – бежим к стойке, и нам действительно отказывают в регистрации: опоздали! До взлета самолета осталось двадцать минут. А был праздник – Рождество Богородицы. Я мысленно взмолился ей: «Помоги, мол, пожалуйста!»

И через минуту подходит какая-то женщина – работница аэропорта: «Ну что, горемыки, опоздали? Берите-ка вещи – и бегом к самолету!» - и пускает нас.

Вот чудо это или просто совпадение, но что-то в этом есть. Я, кстати, верю, что, как писал Поэт, «весь я не умру» - всё-таки кто-то там за пределами нашего бытия действительно присутствует…

Post scriptum

У Виктора Малахова есть сборник коротких стихотворений «След бабочки», где опубликовано такое двустишие: «Так много хочется сказать, Что лишь молчание возможно!» О поэте Викторе Леонидовиче действительно многое хочется сказать – его перу подвластны и жесткие по форме сонеты, и разудалые частушки, и афористичные одностишия. Его творчество хорошо известно многим ценителям поэзии – и для них сообщаем, что вскоре Малахов порадует читателей новым сборником, который называется «Зарубки на память». Некоторые стихотворения из нового сборника можно уже сейчас послушать в аудиоварианте – для этого достаточно набрать название сборника и фамилию автора в интернет-поисковике.

Напомним: инициаторами проекта «Глубинные интервью» выступили Дворец книги и региональное отделение Союза писателей России (в рамках ведомственного проекта Министерства культуры РФ «Гений места»). Информационный партнер – портал ulpravda.ru.

Беседовал научный сотрудник Дворца книги Евгений Сафронов

Фото автора и из личного архива В.Л. Малахова

Читайте наши новости на «Ulpravda.ru. Новости Ульяновска» в Телеграм, Одноклассниках, Вконтакте и Дзен.