Потаённый Пластов. О трагизме гонений и сокрушений в творчестве художника

Для проникновения в творчество А.А. Пластова сущностно важно понятие «народ», вокруг которого, как идеократического стержня, полтора столетия (от «великих реформ» и до конца XX века) сосредотачивались социальные напряжения, формовавшие почвенную, национально самодостаточную культуру.

Почвенничество широким охватом вбирает и «передвижническую» обострённую совестливость, и непосильный маломерному интеллектуализму суриковский эпический трагизм, и колористический пейзажный пантеизм «московской школы живописи». А.А. Пластов, наследуя, итожит предшествующие традиции, придаёт им новую жизнь, сверхчутко отзываясь на тектонику катастрофическо-титанической эпохи, творит современное искусство от имени немотствующего, перемалываемого, казавшегося вечным крестьянства.

А.А. Пластов. Трактористки. 1943-1944. Собрание семьи А.А. Пластова

А.А. Пластов пережил всю судьбу русского крестьянства и ушёл из жизни за три десятка лет до практически полного исчезновения корневого быта и уклада. Потому, обращаясь к творчеству А.А. Пластова, пытаясь уразуметь и прочувствовать оставленное нам наследие, понимаешь, что его нужно смотреть крестьянскими, народными глазами, без уверенности, что сохранился подобный полноценный взгляд, но в любом случае, смиряясь перед его утрачиваемым превосходством.Многое в пластовском творчестве остаётся недоизученным, недоосмысленным, а порой и просто неизвестным. В последнее десятилетие, благодаря наследникам А.А. Пластова, открылись две потаённые темы – церковно-религиозная и внешне ей противоречащая «антично»-пантеистическая. 

Вспоминается первое явление библейско-евангельских, церковных работ на камерной выставке в Российском фонде культуры. Ощущение таинства усиливалось экспонированием небольших холстов и графических листов в полутёмном цокольно-коридорном пространстве, чем-то напоминавшем крипту. Впервые собранные в смысловое единство разновременные произведения, удивляя, побуждали задуматься о непрерывности духовных переживаний художника, о периодичности возвращений к определённым сюжетам, о сосредоточенности на свето-цветовой образности, одолевающей все наступления тьмы. Подтверждающим примером непрерывности, столь важной для обсуждаемой частной темы, выберем раннюю, юоновскую по стилистике, наблюдённо-достоверную акварель «Праздник Флора и Лавра» (1915-20) и соимённую ей, родственную барочной бурности холста «Купание коней» (1938), акварель-памятование полноты церковно-народной жизни, написанную в конце 1940-х годов. 

Разрушение церкви в с. Прислониха. 1937

Церковные сюжеты великолепием живописи свидетельствуют трагизм гонений и сокрушений русской церкви. Свидетельствуют не столько внешне повествовательно, сколько подспудно. Как в роскошествах «Сенокоса» скрыта беда, поставившая в ряд косцов стариков, баб да малолеток, напоминая о войне, выкосившей крепких молодых и зрелых мужиков ‒ опоры обречённо не поднявшегося крестьянского мира («Жатва» 1945, «Трактористки» 1943-44), так и церковный мир бережётся-спасается женщинами да стариками, редкостно верными, прошедшими немыслимые гонения священниками. Но и в этом мире нет крепких и зрелых мужиков. Причина не только в войне, а в тектоническом сдвиге эпохи, всколыхнувшем неверие.

Фиксируя воцерковлённость А.А. Пластова, нашедшую воплощение в «потаённом» церковном цикле, решаешься обозначить некие парадоксальности, усложняющие понимание пути художника в обращении к духовному. Обратимся к биографии, к упоминаниям, что в роду А.А. Пластова были священники и иконописцы, строители и благоукрашатели храма в Прислонихе, что пять лет юный А.А. Пластов учился в духовном училище и четыре в духовной семинарии, готовясь к священническому служению. Из этих обстоятельств наш современник, далекий от реалий церковной и церковно-учебной жизни конца XIX - начала XX вв., может сделать прямой вывод о изначально-глубинной воцерковлённости, нашедшей отражение в работах «потаённого» цикла. Но большая внимательность к немногочисленным опубликованным свидетельствам заставляет усомниться в подобной однозначности. Сам Пластов называл пребывание в училище «бурсой», отсылая к знаковой нарицательности нравов, описанных в редко кем ныне читаемых «Очерках бурсы» Н.Г. Помяловского. Второе, что обращает внимание – высокая оценка пребывания в семинарии, благодарность просвещённым преподавателям, допускавшим и поощрявшим вольные диспуты-вопрошания.

А.А. Пластов. Сенокос. 1945. ГТГ

Возвращаясь к «потаённой» церковной теме важно отметить, что создавалась она «по памяти», без возможности прямой натурной работы. Акварель, гуаши писались сразу по возвращению с церковных служб. «Венчание» (1960-е), «Свадьба в старой Прислонихе» (1968) – память о собственном венчании в Германовском храме Симбирска и об уже к моменту создания картины окончательно разрушенной церкви в Прислонихе. Естественным подспорьем служила изученность рукой, глазом пластики и обличья русских людей в их «трудах и днях». Но вот сам образ церковного служения доносился в мастерскую как свеча в пасхальную ночь. Основа большинства церковных композиций – образ света. Света не только наблюдённого, «свечного», но света, одолевающего мрак (вспоминается определение «фаворского света» Св. Григорием Паламой – «сверхсветлая тьма»). В какой-то мере церковные композиции А.А. Пластова являются чистым воплощением «идей», живших в душе лишь одного художника – ведь никто из талантливых современников не обращался к ним напрямую в 1940-50-е годы. А.А. Пластов оставался последним звеном, соединяющим церковные сюжеты в дореволюционном искусстве с современной нам тематикой, возродившейся в конце 60-х – начале 70-х, вернее, принятой, как теперь очевидно, из холодеющих рук уходившего великого художника.

Обратим внимание на холст «Рисующий у окна. (Портрет сына)» (1945), напрямую вроде как не связанный с потаённым циклом, попытаемся рассмотреть некоторые скрытые в нём смыслы. Любуясь живописными достоинствами, не сразу задаёшься вопросом – а что же копирует пятнадцатилетний Николай Пластов? Вернее, каждый, мало-мальски интересующийся древнерусским искусством, сразу же узнает на репродукции в книге новгородскую краснофонную икону «Илья Пророк» начала XV века. Копирует же юноша из, пожалуй, первого значимого издания по древней иконописи, с первоклассной репродукционной печатью из третьего тома выпусков сборников «Русская икона», изданных товариществом Р. Голике и и А. Вильборг в Петрограде в 1914 году. Несомненно, копируя репродукцию, Николай Пластов прочел соседствующую статью Н. Пунина «Эллинизм и Восток в иконописи». Внук Николай Николаевич Пластов разыскал в бережно хранимой библиотеке деда три «тетради» знаменитого издания, в котором впервые полемично остро поставлены вопросы будущих исследований древнерусской культуры.

Для разумения крестьянской «русской веры» решаешься обратить внимание на две картины, объединённые не только тематически, но и хронологически. «В старой Прислонихе. Слепые» (1966-68) - обращение и к личной памяти и к многочисленным этносоциальным исследованиям XIX в., классифицировавшим все виды странничества, и к русской литературе - от радищевского «Путешествия из Петербурга в Москву» со слепцом, поющим столь любимый в народе духовный стих об Алексии-человеке Божьем, до «Очарованного странника» Н.С. Лескова, до правдолюбцев из «Кому на Руси жить хорошо» Н.А. Некрасова. Этот холст генетически и стилистически связан с иллюстративными циклами русской прозы и поэзии, над которыми многие годы трудился, размышлял А.А. Пластов. Сложнее понять слепцов («Слепые», середина 1950-х - 1967), бредущих по  накатано-прочерченной дороге с одиноким электрическим столбом в ясный, ветреный день.

Слепцов-странников А.А. Пластов пишет, приближаясь к «земному рубежу», в осеннюю патриаршью пору, открывающую человеку потаённые смыслы, наделяя умиротворённой мудростью. 

Как тут не вспомнить последний этюд, написанный А.А. Пластовым 5 мая в 1972 году и «Бабье лето» 1971 года. Исчезло, искоренено, паспортизировано странничество, исчезло вместе с крестьянской Россией. Пластов фиксирует, документирует уход, и нам уже не ясен смысл, для восстановления которого, как и иных утрачиваемых, но сущностных для понимания корневых основ национальной жизни, необходимо чтение конгениальных А.А. Пластову писателей-современников, вслушивание в музыку конгениальных современников-композиторов.

Для завершения лишь кратко обозначенной темы «русской веры» важно представить  родовые воспоминания о разграблении-осквернении   церкви в Прислонихе. Сын А.А. Пластова Николай Аркадьевич вспоминал врезавшееся из детства 1937 года: «Мальчонкой лет шести, держась за складки бабушкиного сарафана, стоял я в толпе перед расхлёстнутыми вратами церковной ограды. Прямо под ноги нам, сверкающе и нарядно, выбрасывались из церкви иконы, литые завитки паникадил, коричневые кожаные книги с медными застёжками. Иные при ударе раскрывались, и слышно было, как ветерок шелестит-перебирает древние страницы с киноварью инициалов и чернью уставного письма. По разъезжающимся доскам икон прыгал Хромец-активист сведённую крючком ногу ему заменил костыль с оковкой и гвоздём на конце… С ухмылкой он норовил попасть в глаз поверженных святителей и делал резкий разворот. Кирпичные столбы ограды были разобраны по баням на печки. Туда же тащили рулонами сорванные со стен прадедовы библейские композиции» (Т. Пластова. Аркадий Пластов. Православные истоки творчества // ж. «Русское искусство», № IV, 2004.)

Сопоставим со строками «Пирамиды» Л.М.  Леонова: «Одна из странниц или бродяжка беспамятная, которых к тому времени вывели на Руси, бесстрашно опустившись … стояла на коленях, словно на себя принимала великий грех сограждан, безучастно следящих за ходом событий, она не плакала, не молилась, лишь прощалась со своим старым русским Богом, с буднями и праздниками отжитой истории… Вдруг наступила оглушительная тишина, как призыв к бунту, с которого могло начаться стихийное и страшное пробуждение нации». «Стихийное и страшное» волновало души русских гениев - А.С. Пушкина, В.И. Сурикова, М.П. Мусоргского, М.А. Шолохова. Волновало и А.А. Пластова, свидетельством чего оставшийся, перегораживающий всю мастерскую холст с так и не написанным «Пугачёвым».

Сергей Гавриляченко,

секретарь ВТОО «Союз художников России»,

народный  художник Российской Федерации, профессор

Из статьи «Потаенный Пластов»

Международная ассамблея художников

«Пластовская осень»,

Журнал «Мономах», Ульяновск

Читайте наши новости на «Ulpravda.ru. Новости Ульяновска» в Телеграм, Одноклассниках, Вконтакте и Дзен.