Возвращение в татьянины дни

Вы что отмечаете 25 января? Татьяны, те, кто уже вышел из студенческого возраста, наверняка, празднуют Татьянин день. Вот и мне нравится принимать поздравления, порой их больше, чем в день рождения. А сегодня увидела стайку студентов, так не похожих на тех, из моей молодости, и вдруг накатила такая ностальгия... И захотелось вернуться в 80-е.

Во ВГИК на сценарно-киноведческий факультет я по­ступала дважды. О бюджетно-внебюджетных делах тогда речи не шло (хотя с блатом и тогда было все «в порядке»). Но желание учиться именно там оказалось не­преодолимо, оно жгло и подначи­вало. Первый раз не добрала бал­ла, зато во время экзаменов жила в знаменитом старом общежитии. Какие имена помнили старые сте­ны! И пусть с опаской пользовались расшатанными стульями, пусть дышали на ладан шкаф и панцир­ная кровать, оставшиеся еще со времен 60-х, зато возле комнаты, где мы обитали, висела табличка: здесь жил Василий Шукшин...

Через год началась студенческая жизнь. Наверное, тогда она была немного трудной. А сейчас побе­жала бы учиться вновь.

А Мордюкова - за студентов!

Училась на стыке перемен. Поступила в 1982-м, в год со­всем уж замшелого застоя, а к пятому курсу институт уже бурлил, ощущая свежие ветра перемен. Студенты устраивали всяческие собрания, где, как во­дится, ниспровергали не очень любимых преподов и призывали в свои ряды кинематографистов-интеллектуалов. На сторону сту­дентов вставали то актриса Нонна Мордюкова, то режиссеры Элем Климов и Александр Сокуров. Было азартно, было страшновато, было необычно!

Впрочем, нашему курсу, где учились 15 будущих киноведов, все пять лет не было скучно. Ма­стер, один из мэтров театраль­ной, литературной и кинокритики Евгений Сурков, учивший нас думать и анализировать, при­глашал к нам на занятия режис­серов Глеба Панфилова, Алексея Германа, Вадима Абдрашитова. Признанные мастера по три часа общались с зелеными студента­ми глаза в глаза. И можно было спрашивать обо всем.... А еще невозможно забыть общеинсти­тутский вечер Булата Окуджавы: во время выступления прямо над краем сцены разлетелась на осколки огромная люстра, словно не выдержала энергетики удиви­тельного человека.

В студенческой же общаге при­ходившие в гости знакомые удив­лялись, как можно, сидя в проку­ренных комнатах, до утра спорить о кино? А это, между прочим, и было главным развлечением.

«Этих на овощебазу не пускать!»

ВГИК был одним из тех вузов, ко­торый игнорировал обязательные в то время поездки студентов на кар­тошку. С картошкой первокурсники общались на ближайшей овоще­базе. Нас заставляли развешивать ее по бумажным пакетам - именно так она продавалась в московских магазинах. Исполненные спра­ведливого негодования, мы от­брасывали в сторону подгнившие клубни. Когда из них образовалась солидная горка, прибежали работ­ники овощебазы. И пресекли нашу картофельную деятельность на корню. Больше на овощебазу нас не пустили.

Стипендия составляла 40 рублей. На руки мы получали 38,50, полтора рубля высчитывали за общежитие. Самый дорогой обед в студенческой столовой обходил­ся в 50 копеек. Правда, почти всю большую перемену приходилось выстаивать в очереди. С тех пор я могу пообедать за пять минут. А первые месяцы мы объедались в буфете сосисками. В провинции сего деликатеса в продаже тогда не водилось. Москвички презри­тельно морщили носы, не понимая, как это в магазине нельзя купить сосиски?

Со стипендии кутили в буфете Дома кино. Бутерброды с рыбой горячего копчения и икрой стоили те же 50 копеек. По-моему, сейчас икра не та... Правда, перед сти­пендией приходилось употреблять другие бутерброды: хлеб с един­ственно оставшейся едой - томат­ной пастой. Да еще и нахлебники, вообще не получавшие «стипуху», набегали...

Кстати, развлечения в виде пре­мьер в Доме кино и любимом Театре на Таганке нам обходились бесплатно. Студентам ВГИКа ад­министраторы давали входные билеты. Приходилось стоять. Но эта такая мелочь, когда ты приходишь на вечер великой Джульетты Мазины, музы Федерико Феллини, или смотришь спектакли Юрия Лю­бимова.

Попробуйте выучить научный коммунизм

Вообще-то киноведов считали самыми несчастными людьми в институте - потому что они изучали самое большое коли­чество предметов. Ладно, про­фессиональные предметы (их, к счастью, было в три раза боль­ше, чем обязаловки, требуемой временем) - от кинорежиссуры до фильмоведения, от редакти­рования сценария и фильма до фильмопроизводства, от теории документального кино до критики буржуазных теорий кино. Послед­ний курс преподавал не раз при­езжавший на культурные форумы в Ульяновск тогда еще молодой Кирилл Разлогов. Конечно, на его занятиях мы занимались не критикой, а просто изучением этих самых «буржуазных» теорий. И так, кстати, делали многие пе­дагоги. К примеру, на «Критике понимания концепций проблемы человека в западной философии ХХ века» (нехилое название, да?) мы вникали в труды западных философов.

Но от всяческих «измов» было никуда не деться. До сих пор с трудом представляю, что такое марксистско-ленинская эстетика и марксистско-ленинская этика?

...Минувшим летом приехала в Москву и спустя 27 лет прогулялась знакомой дорогой от общежития до института. Мимо обновленного и почему-то загороженного забором памятника «Рабочему и колхозни­це», мимо молочного магазинчика (жив курилка, только торгуют в нем явно не московские продавцы), мимо киностудии детских и юно­шеских фильмов имени Горького (интересно, «жива» ли та дырка в ограде между студией и институ­том, через которую мы проникали на съемки и в буфет кофе попить). Когда приближалась к родному институту, сердце колотилось, как сумасшедшее, - от встречи с про­шлым, в котором были прожиты пять самых счастливых лет.

Теперь другие студенты отме­чают там Татьянин день. А я им завидую...

Татьяна АЛЬФОНСКАЯ

Народная газета от 21 января 2015 г.

Читайте наши новости на «Ulpravda.ru. Новости Ульяновска» в Телеграм, Одноклассниках, Вконтакте и Дзен.