Персона дня. Московский историк Роман Казаков привез в Ульяновск уникальные рукописи Карамзина

Открытие года. Что может быть нового в «Истории государства Российского» Николая Карамзина? Об этом рассказал участник Всероссийской конференции «По чувствам останусь республиканцем…», которая проходила в Ульяновске на днях.

Одним из постоянных участников «Карамзинских чтений», которые в этом году прошли в Ульяновске в шестнадцатый раз, является историк, научный сотрудник НИИ «Высшая школа экономики» Роман Казаков. Он всякий раз показывает творчество Николая Михайловича Карамзина с малоизвестной нам стороны.

- Я должен сказать, что корпус карамзинских текстов продолжает пополняться. Может быть, не очень высокими темпами и вряд ли мы можем ожидать каких-то новых неизвестных масштабных произведений Карамзина. Скорее всего, этого не будет. Но ведь благодаря усилиям ульяновских исследователей нам становится известно, предположим, о новых письмах Карамзина, о новых сочинениях Карамзина, небольших его работах. Но ведь есть ещё несколько сотен листов – черновиков «Истории государства Российского», которые до сих пор очень малоизвестные историкам. Они почти не введены в научный оборот, они почти не цитируются и в первую очередь потому, что они не прочитаны. Я пытаюсь читать такие черновики. Это нелегко, но возможно. И это необыкновенно интересно. С новыми находками я стараюсь приезжать в Ульяновск, и на Карамзинских чтениях докладывать об этих небольших, но очень важных открытиях для изучения творчества Карамзина.

В этом году Роман Борисович вновь порадовал участников конференции своим небольшим открытием. Интересно, что все историки читали эти строки в «Истории государства Российского» - «Категорический императив Иммануила Канта» в классической формулировке, но никто на них не обращал внимания, в результате чего, как утверждает Казаков, «заиграли эти строки». Но они стали видны историку в очень интересном контексте, когда он прочитал их в черновике.

- Когда я стал читать черновые листы шестого тома, то встретил эту формулировку «Категорического императива Иммануила Канта» как доказательство. Чего? Шестой том «Истории...» Карамзина - это эпоха Ивана III, это эпоха складывания Российского государства. Это главный герой Карамзина. Ему он посвятил самые торжественные, самые возвышенные строки о России, которая теперь становится государством. Так вот незначительный эпизод, попытка как бы отравления Ивана III, совершенно банальный эпизод для средневековой истории. И в «Истории...» Карамзина много раз встречаются эти страницы, о том, как князья предавали друг друга, убивали друг друга, чинили всякие злодейства. Здесь совершенно проходной эпизод. Однако Карамзин сопровождает его пространным рассуждением о том, насколько безнравственно, противно закону, противно порядку, противно совести тайно покушаться на жизнь человека, тайно убивать монарха в том случае, если речь не идёт о военной опасности, речь не идёт о нападении на государство. Так вот в «Истории…», в опубликованном тексте, у нас остаются слова только о том, что нельзя покушаться на жизнь монарха. А ведь в черновиках текст гораздо полнее. Там речь идёт не только о монархе, там речь идёт вообще о человеке, о гражданине. Гражданин, конечно, не в нашем понимании, это человек, который способен поступать сознательно. Так вот не возможны такие действия. И «Категорический императив Иммануила Канта» служит центральным доказательством для карамзинских рассуждений о том, что такое идеальное государство, что такое идеальный монарх. Это государство, где процветает закон, которому следуют и монарх, и подданные этого государства. На основе этого закона царит справедливость, царит порядок. И более того, эти законы устанавливаются для того, чтобы обеспечивать благо человека в этом государстве. А монарх первый, кто будет обязательно соблюдать эти самые законы. Вот эти самые убеждения сложились у Карамзина едва ли не с самого детства. Я думаю, что эти убеждения его складывались, начиная с первых его книг, которые он читал в Симбирске.

- Сейчас современная история собственно написана как раз по карамзинской «Истории…». Но всё ли там так, как было? Как вы считаете, Карамзин написал так, как было, или он что-то интерпретировал?

- Судьба у нас такая, мы с вами никогда не узнаем, как там было, не получится, - с сожалением констатирует Казаков. - Я для себя, может, не очень справедливую формулировку, может, отчасти шутливую выработал, что та история, древняя история, конечно же, и в основном история древнерусского государства, до ордынского нашествия, которую мы читаем теперь во всех учебниках, что эту древнюю история для нас создали три человека – два автора и один заказчик. Один из авторов, древних авторов, Игумен Сильвестр, который переделал «Повесть временных лет…» по заказу Владимира Мономаха. А Владимир Мономах выступал заказчиком именно той летописи, того рассказа современных событий, которые нужны были Владимиру Мономаху. Так появилась «Повесть временных лет…». А затем, когда она попала в руки Карамзина, он рассказал о событиях истории Древней Руси так, чтобы мы эту историю прочли все, она была интересна всем. Вот поэтому получается, что игумен Сильвестр, Владимир Мономах и Николай Карамзин – творцы того рассказа о нашей древней истории, которую мы читаем сейчас. И с тех пор там очень мало, что переменилось. Но ведь важно, что такой рассказ понятный, интересный для самых широких писателей есть. Он обязательно должен быть таким, чтобы мы все были согласны  с таким рассказом для того, чтобы мы чувствовали себя вместе, чувствовали себя единым целым, единым национальным целым. И ведь рассказ Николая Михайловича, который называется «История государства Российского» - одно из центральных произведений вот в этом ряду, но не единственное. Но центральное, которое до сих пор читается с интересом.

Просматривая черновые листы «Истории…», Роман Борисович попытался их классифицировать.

– Николай Михайлович писал текст «Истории…» всех томов, а затем правил, правил так, что не оставалось ни одной строчки не зачёркнутой, не перечёркнутой, ни одной строчки, где не было что-то вписано над строкой, а потом вновь зачёркнуто, а потом вновь вписано. И вот такой слой правки в два-три этажа, в два-три этапа – это первый черновик «Истории…», - поясняет Роман Борисович.

Что происходило потом? Иногда всё это просто выбрасывалось и не входило в окончательный текст, иногда оставалось в окончательном тексте в виде некоторых фраз. Иногда полностью Карамзина устраивал первоначально написанный текст. По словам историка, потом появлялся второй черновик. Его писал опять же Николай Михайлович – переписывал свой текст заново и вновь его правил - в основном стилистические ошибки.

-  Карамзин искал точных выражений, точных слов, - подчёркивает наш собеседник. - Карамзин избегал эпитетов, он специально об этом писал. Каждое слово, каждое выражение должно попадать в «десятку». Он искал такихе очень точные выражения. Вот здесь правка стилистическая, здесь могли быть вставки нового текста, если Карамзин к тому времени получал какие-то новые источники, а такое происходило постоянно.

Интересно, что набело текст переписывался не Карамзиным, а Екатериной Андреевной - женой историка, Софьей Николаевной - дочерью, а в последние годы помощником и секретарём Карамзина Константином Степановичем Сербиновичем. И с беловой рукописью Карамзин продолжал работать, он вставлял номера примечаний в специально оставленные пустые скобки. И последний этап (а может быть, и не последний, об этом учёные мало знают) – маргиналии на полях и абреже после названия каждой главы. Для карамзинских маргиналий, утверждает Казаков, существует специальный термин – это «фонарики», так их обычно называют. Только потом текст печатали.

- Исследователи хорошо знают, что когда вышло второе издание «Истории…» первых восьми томов, в это время Николай Михайлович в Петербурге работал над следующими томами, - продолжает Роман Борисович. - Он увидел второе издание и даже успел внести некоторую правку на полях этих книг второго издания. Вот как раз эти тома второго издания хранятся в Ульяновской областной научной библиотеке с пометами Карамзина.

Вероятно, это последнее, что он успел сделать. Ведь Николай Михайлович перестал писать в конце 1825 года, он стал болеть и больше уже не прикасался к своему труду. А в мае 1826 года его не стало.

Ирина Антонова.

Читайте и смотрите наши новости на «Ulpravda.ru. Новости Ульяновска» в Телеграм, Одноклассниках и Вконтакте.