Под грифом "секретно". Хроника обвинения просветителя Ивана Яковлевича Яковлева

Сегодня, 25 апреля, в Ульяновской области и в ряде других регионов страны пройдут торжества, посвящённые 170-летию со дня рождения великого чувашского просветителя, православного миссионера, педагога, организатора народных школ, создателя нового чувашского алфавита и учебников чувашского и русского языков для чувашей, писателя, переводчика, фольклориста Ивана Яковлевича Яковлева.

У истоков

Деятельность Яковлева неразрывно связана с Симбирском, где в 1868 году, будучи ещё учащимся Симбирской классической гимназии, он основал Симбирскую чувашскую школу, которая благодаря поддержке инспектора народных училищ Симбирской губернии Ильи Николаевича Ульянова, была принята на государственное содержание и превратилась в центр чувашской культуры и образования. В 1871 году Иван Яковлевич завершил составление первого варианта нового чувашского алфавита, а в 1892 году увидел свет подготовленный Яковлевым первый чувашский букварь. В 1875 году Иван Яковлевич был назначен инспектором чувашских школ Казанского учебного округа.

В этой должности он активно содействовал открытию сельских школ и возведению в чувашских населённых пунктах православных храмов. Иван Яковлевич также считается одним из последователей и продолжателей дела выдающегося православного миссионера Николая Ивановича Ильминского, с которым он состоял в близком родстве, будучи женатым на его приёмной дочери Екатерине Алексеевне Бобровниковой. Именно благодаря было положено начало перевода на чувашский язык Библии. Эта кропотливая работа, продолжавшаяся с начала 1870-х годов, заняла многие десятилетия.

Яковлев И.Я. в последние дни в Симбирске

Иван Яковлевич Яковлев «Духовное завещание чувашскому народу»:

«…Чтите и любите великий, добрый и умный русский народ, таящий в себе неисчерпаемые силы ума, сердца и воли. Народ этот принял вас в свою семью, как братьев, не обидел и не унизил вас. Ведомый Провидением к великим, нам незримым целям, народ этот да будет руководителем и вашего развития: идите за ним и верьте в него. Трудна была жизнь этого народа, много горестей и несчастий встретил он на своём долгом и скорбном пути, но он не угасил в себе светочей духа и не утратил понимания своего высокого призвания. Да будут его радости вашими радостями, его горести вашими горестями, и вы приобщитесь к его светлому будущему, грядущему величию. Народ этот не обидел вас в прошлом, он не обидит вас и в будущем. Любите его и сближайтесь с ним. На всяком поле есть плевелы, но мой долгий опыт да будет порукой тому, что среди русского народа вы всегда встретите добрых и умных людей, которые помогут вашему правому делу. Русский народ выстрадал свою правду, и, нет сомнения, правдой этой он поделится с вами. Верьте в Россию, любите её, и она будет вам матерью. Залогом и путеводной звездой да послужит бессмертное имя учителя моего Николая Ивановича Ильминского, олицетворяющего для меня всё величие и всю красоту русского народного характера…».

Воспоминания Яковлева в изложении Жиркевича

В фондах Ленинского мемориала хранится нестандартного размера коричневая папка № 32. В ней содержатся сброшюрованные машинописные страницы воспоминаний Ивана Яковлевича Яковлева в изложении Александра Владимировича Жиркевича – внука симбирского губернатора, который прибыл в город во время Первой мировой войны.

Александр Владимирович Жиркевич

«Бежав в 1915 году из Вильны от германцев, поселившись с семьей в Симбирске, я был назначен инспектором военных лазаретов в этом городе. Так как один из таких лазаретов помещался в здании чувашской школы, то, посещая его, я познакомился, а впоследствии и сошелся, с известным просветителем чувашского народа, местным старцем Иваном Яковлевичем Яковлевым, стоявшим тогда во главе чувашской школы и опекавшим упоминаемый лазарет», - писал Жиркевич в воспоминаниях.

О своем жизненном пути, о наставниках и коллегах, об учениках, о помощниках и недругах Иван Яковлевич рассказал Жиркевичу в 1916 – 1922 гг. – самые суровые годы для Симбирска и для него самого. По словам Жиркевича, Яковлев, потрясенный революцией и своими личными, душевными переживаниями, связанными с обрушившимися на него и его семью  невзгодами, долго не соглашался на откровенный разговор.

«Работа, крайне сложная, кропотливая, часто прерываемая необходимостью наведения справок, тянулась в течение пяти лет. Ту часть её, в которой говорится о В.И. Ульянове–Ленине и его семье, мы составляли с Иваном Яковлевичем в буквальном смысле в боевой обстановке: из-за обладания Симбирском шла борьба между белыми и красными, над городом и в самом городе рвались снаряды и т.д. Прерывалась работа только во время моих обысков и арестов, причем драгоценная рукопись чудом уцелела у меня вместе с другими моими бумагами и художественными коллекциями, отданными в 1923 г. Родине», - писал Александр Владимирович.

Что же произошло с Яковлевым и его семьёй 100 лет назад?

«Чувашские националисты, оказавшись на руководящих постах в губернском отделе народного просвещения, под видом борьбы против старорежимцев предприняли попытку отстранить Яковлева от руководства школой», - пишет в своей исследовательской работе «Литературная деятельность педагога в советские годы» кандидат исторических наук Иван Яковлевич Тенюшев.

Это же подтверждает Жиркевич: «Посыпались доносы, с которыми не могли не считаться местные власти. Жизнь Яковлева в Симбирске обратилась в ад. Наконец состоялось решение удалить Ивана Яковлевича с должности по заведыванию тем самым чувашским заведением, которое образовалось из бывшей Симбирской чувашской школы, разгромленной, к слову сказать, своими же, чувашами. Вместе с этим предложено было ему с семьей немедленно  очистить квартиру. Наблюдение за исполнением этого распоряжения было возложено на Городскую милицию: ежедневно с утра являлся к Яковлеву милиционер с напоминанием о выселении, то я наблюдал лично».

Дело № 845 по обвинению в контрреволюционной деятельности

Дело № 845

А потом Симбирская губернская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией в условиях гражданской войны была вынуждена завести на Ивана Яковлевича Яковлева  дело под № 845 по обвинению в контрреволюционной деятельности.

- Поскольку это дело сохранилось полностью, можно было провести анализ даже с позиций сегодняшнего дня, сделать соответствующие выводы о том, были ли основания к его заведению, дать правильную правовую оценку по ведению следствия, принятию юридического решения по нему, обоснованности и законности вынесенного вердикта: виновен или не виновен гражданин, - считает заместитель председателя Совета ветеранов УФСБ России по Ульяновской области, полковник в отставке Анатолий Семёнович Лихарев, который предоставил нам подробную информацию по делам, заведённым на Яковлева.                                                     

 «27 февраля 1919 года в Симбирскую губернскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией от воспитанников Симбирской чувашской семинарии Рожкова Михаила, Арсеньева Константина, Немцова Семена поступило заявление следующего содержания: «Заявляем в отдел по борьбе с контрреволюцией, что бывший инспектор нашей семинарии Иван Яковлевич Яковлев, когда город Симбирск был занят чехословацкими бандами, посещал их штабы армии и власти с целью сдачи школьных зданий под белогвардейские казармы,… тем самым старался лишить возможности учиться детей беднейшего крестьянства… Он имел тесную связь с врагами трудящихся масс, с белогвардейской властью. Не давал удостоверение личности воспитанникам семинарии, которые хотели поступать добровольцами в ряды Красной армии, а некоторых воспитанников насильно гнал в ряды белых. Яковлев ведет агитацию о падении советской власти, достает неизвестно где сведения о разрухе советской власти, о разложении в рядах Красной армии, о том, что союзники взяли Петроград…В октябре 1917 года, когда власть в Центре перешла в руки рабочих и крестьян, в городе Симбирске в доме Перси Френч бывали тайные собрания буржуазии, которые неоднократно посещал и Яковлев, он часто ездил на похороны белогвардейцев, очевидцем этого был Семен Немцов, который в качестве кучера ездил с ним. Мы со своей стороны считаем нужным стереть его с лица земли. На основании изложенного, просим сегодня же убрать Яковлева из стен семинарии, всякое промедление вредит советской власти. Не место таким контрреволюционерам в советской школе. г. Симбирск 25 февраля 1919 года  Подписи. Резолюция на заявлении: Вызвать Яковлева повесткой на 28.02. Левин».

Первичная проверка заявления была поручена инспектору  ГубЧК, сотруднику по особым поручениям Лурье, который опросил Яковлева:

«4 марта 1919 года мною, инспектором по особым поручениям СимбгубЧК Лурье, был опрошен гражданин Иван Яковлев, 71 год, инспектор Чувашской семинарии, проживающий по Малой Конной в здании Чувашской семинарии, обвиняемый в агитации против советской власти и участвующий на собраниях Перси-Френч и посещавший штаб белых во время их пребывания в Симбирске».

Дом Перси-Френч

Вот вопросы Яковлеву, основанные на заявлении Рожкова и Арсеньева:

«- Посещали ли Вы штаб белых во время их пребывания в Симбирске?

Ответ: Да, посещал с целью узнать,  действительно ли они займут мой дом, ввиду того, что ими он был осмотрен в мое отсутствие.

- Препятствовали ли Вы в том, чтоб беднейший класс получил образование?

Ответ: Нет, всячески содействовал в том, чтобы они получали образование, как мальчики, так и девочки.

- Заявляли ли Вы белым, что не можете заниматься с учениками ввиду того, что они сочувствуют советской власти?

Ответ: Нет.

- Ездили ли Вы на похороны белых?

Ответ: Ездил по делу к Иванову Ивану, бывшему директору гимназии, и в это время проносили четыре трупа белых, убитых красными, т.к. я возвращался домой, пришлось ехать за ними по улице Сызранской до дома.

- Угощали ли Вы белых индюшками?

Ответ: Нет.

- Переименовали ли Вы название «семинария» в название «школа» во время пребывания в городе белых.

Ответ: Переименование было в официальной переписке, т.е. в бумагах.

- Когда у Вас ученики Рожков и Арсеньев просили удостоверение личности, мотивируя поступлением в Красную армию, говорили ли Вы им, что красноармейцы  разбойники? Не внушали ли им, чтобы поступали в ряды белых?

Ответ: нет.

- Не угрожали ли Вы сочувствующим Советам, что по прибытии белых Вы их выдадите? Ответ: нет.

- Говорили ли Вы своей кухарке, что в рядах Красной армии разруха и что Петроград занят союзниками?

Ответ: нет.

- Посещали ли во время власти Советов собрания у леди Перси-Френч?

Ответ: был однажды на заседании археологического общества.

- Какой был порядок заседаний?

Ответ: Рассуждали о сохранении редких вещей.

- Кого встречали на собраниях у Перси-Френч?

Ответ: встретил Мартынова, он и был председателем этого собрания, еще Иванова Ивана, директора Второй мужской гимназии. Больше припомнить не могу. Больше ничего показать не могу, указанное в допросе подтверждаю».

5 марта 1919 года тем же инспектором Лурье был допрошен присутствовавший на собрании Иванов Иван Александрович, 64 года, заведующий секцией строительства народного образования губернского отдела по народному образованию (бывший директор Второй гимназии). Заданные вопросы касались заседания в доме Перси-Френч и присутствовавших там лиц. Иванов подтвердил, что на заседании обсуждался вопрос, поднятый архивной комиссией губисполкома, о сохранении древних вещей.

Павел Любимович Мартынов

А 7 марта 1919 года инспектором Лурье был опрошен председатель собрания Мартынов Павел Любимович, 72 года, председатель Симбирской архивной комиссии и заведующий археологическим отделом пролетарского музея, обвиняемый в том, что бывал председателем на собраниях у Перси-Френч. Ему были по существу заданы те же вопросы, что и Иванову И.А. Никаких новых данных получено не было, за исключением того, что заседание в доме Перси-Френч проводилось 19 декабря 1917 года, где было принято решение обратиться к населению с воззванием беречь памятники истории. После чего материалы первичной проверки были переданы для дальнейшего расследования в секретно-оперативный отдел.

19 марта 1919 года в Симбирскую ГубЧК из губернского отдела народного образования поступили два документа: копия протокола собрания учащихся Симбирской чувашской учительской семинарии от 31 декабря 1918 года и доклад учащихся той же семинарии по собранию от 19 февраля 1919 года. В препроводительной председатель губотдела народного образования А.М. Измайлов просил ГубЧК возбудить следствие о деятельности бывшего председателя педагогического совета чувашской семинарии Ивана Яковлевича Яковлева. Далее последовала резолюция председателя ГубЧК Левина А.М.: «В секретный отдел для просмотра. 19/III.» «Вызвать Рожкова, Арсеньева и Немцова.» нач.отдела 20/III.

В первом документе указано, что в работе собрания принял участие инспектор Народного комиссариата просвещения И.И. Боцманов, прибывший из Москвы. На собрании изучалось «Временное положение о семинариях», поскольку ранее учащиеся не были с ним ознакомлены. При обсуждении в центре внимания оказались пункты «Положения», касающиеся работы педагогического совета и организации учебного процесса в семинарии. Учащиеся говорили о серьезных недостатках и упущениях в деятельности педагогического совета, его пассивности. Жестокой обструкции подвергся руководитель семинарии Яковлев, который «…хотя и являлся председателем педсовета, но управляет, как и в старое время, единолично, не прислушивается к мнению педсовета…».

«…Он уволил лучших преподавателей, а замены не нашел, учителя из других учебных заведений, зная строгий нрав И.Я. Яковлева, не хотели работать в семинарии. А из-за нехватки преподавателей классные занятия вместо положенных 5 часов постоянно сокращались, а практические уроки вообще не проводились. Кабинет физики был закрыт. Учащиеся, несмотря на их просьбы, туда не допускались…». В конце собрания присутствующие обратились к московскому инспектору, чтобы «…он принял необходимые меры к восстановлению активной жизни семинарии. Учащиеся никогда не согласятся с тем, чтобы И.Я. Яковлев остался председателем педсовета».

Во втором документе (докладе), состоящем из трех пунктов, говорилось:

«1…И.Я. Яковлев не заботится о надлежащей постановке учебно-воспитательного дела и даже старается воспрепятствовать. Осенью 1917 года ученики были распущены будто бы за неимением средств, хотя кредит был открыт уже в ноябре. Но вызвали только в феврале 1918 года. При этом предлагалось привезти большое количество продуктов – каждому по 32 пуда 17 фунтов и деньгами по 40 рублей в месяц.

… Во время белогвардейщины И.Я.Яковлев переименовал семинарию в школу, чтобы не платить учащимся стипендии, тем самым поставить вето на занятия. Сдал под постой белогвардейцев здания гимназии. Преподавателей О. Андреева, Я. Захарова, В. Никанорова, которые протестовали против его самодурства, выгнал, новым кандидатам отказывал. Приборы для физкабинета, книги для библиотеки не хотел покупать, хотя специальных средств на это было выделено более 80 тысяч рублей, а он копил. Весной 1918 года учеников распустил, ссылаясь на отсутствие средств…

2…Отношение И.Я. Яковлева к ученикам было и есть самое деспотически-тираническое. Называет их разбойниками, мошенниками, поросятами. На справедливые просьбы учеников отвечал кулаками и пинками, в припадке своего самодурства он нередко душил учащихся. Получение стипендии никогда не обходилось без конфликтов между руководителем и учащимися.

3. И.Я. Яковлев терпеть не может нововведений. В апреле 1918 года при перевыборах председателя педсовета, когда избрали преподавателя П.О. Афанасьева, он заставил его отказаться от должности, а выборы признал недействительными, т.к. на собрании, по его мнению, было мало людей (24 чел.)       С занятием города Симбирска белогвардейцами,  по распоряжению белых властей занял пост председателя и до сих пор остается во главе педагогического совета, несмотря на предписания из Центра и энергичные протесты учащихся. Он не признает права на коллективность руководства семинарией со стороны педсовета, а всеми делами управляет единолично. Яковлев не может быть избран председателем педагогического Совета, потому что согласно «Временного положения» не должно быть постоянного председателя, он не должен присутствовать на заседаниях с правом решающего голоса, так как не является председателем. Учащиеся никогда не согласятся с тем, чтобы Яковлев стоял руководителем семинарии. Яковлев или мы, среднего не дано. Председатель собрания Калмыкоев. Секретарь Миронов.» (Авт. - оба ученики семинарии).

Далее сотрудник секретно-оперативного отдела ГубЧК Тераев И.В. провёл допрос И.Я.Яковлева. Ответ Ивана Яковлевича был следующий:

«…В бытность чехословацкой власти  я всё время находился в Симбирске, ни в каких организациях не состоял и вообще в политику никогда не вмешивался, как при правительстве Николая Романова, так и во время переворотов. Репрессий с моей стороны к ученикам не было. В 1917 году семинария была закрыта не по моей вине, это было сделано по распоряжению попечителя. Увольнять преподавателей я не имел никакого права, они сами уходили. Ранее всякое назначение зависело от попечителя, а в настоящее время от отдела народного образования. Чтобы я остался на должности, было распоряжение из Центра – Наркомпроса  и все документальные данные должны находиться в отделе народного образования. Поблажек ученикам с моей стороны не было. К нарушителям порядка относился строго, но не бил. Приходилось бороться особенно с игрой в карты на деньги. Все распоряжения, исходящие от Советской власти, мною исполняются беспрекословно. Все нововведения к обучению и вообще к организации всего дела в семинарии принимаются с надлежащей точностью. Против советской власти я никаких действий не проявлял и не проявляю. Все наговоры на меня и злоба от учителей, которые занимают должности, не соответствующие их знаниям и месту, вот и выдумывают против меня разные обвинения. Неправильно на меня выводят обвинения, что я не стараюсь дать своим ученикам образование, что «торможу» дело образования, наоборот, как в прежнее, так и в настоящее время, стараюсь дать как можно больше знаний своим ученикам. К сему Иван Яковлев».

- Из секретно-оперативного отдела дело было направлено в следственную часть юридического отдела ГубЧК. Следователь Ляпидовский, изучив все материалы, вызвал повесткой Яковлева И.Я. и 21 апреля допросил его. Каких- либо новых данных, заслуживающих внимания, получено не было. Через 2 дня им были допрошены ученики семинарии Рожков М.А., Арсеньев К.И., Немцов С.В. в порядке уточнения и конкретизации фактов, изложенных ими в заявлении от 25 февраля. Но их ответы показались следователю поверхностными, неубедительными и бездоказательными, - отметил  заместитель председателя Совета ветеранов УФСБ России по Ульяновской области, полковник в отставке Анатолий Семёнович Лихарев.

23 апреля 1919 года Ляпидовский вынес заключение по делу № 845: «В отношении граждан Яковлева Ивана Яковлевича, Мартынова Павла Любимовича,  Иванова Ивана Александровича, обвиняемых в контрреволюции, в деле имеются только голословные  заявления, ничем материально не доказанные. Ученики Чувашской семинарии подали на Яковлева заявление лишь с целью погубить его из-за личных счетов. Основываться на этих шатких фактах нельзя. Предлагаю дело  прекратить, признать вышеупомянутых граждан оправданными. Для справки: по этому делу никто арестован не был».

24 апреля следственная коллегия юридического отдела ГубЧК согласились с заключением Ляпидовского, указав при этом «за неимением фактических данных в предъявляемом обвинении дело № 845 в отношении Яковлева Ивана, Мартынова Павла, Иванова Ивана производством прекратить».

6 мая состоялось заседание коллегии Симбирской ГубЧК под председательством Левина А.М.,  в котором приняли участие начальники секретного и юридического отделов ГубЧК и представитель ВЧК Михельсон, прибывший из Москвы. Из протокола видно, что рассматривался ряд следственных дел, находящихся в производстве. Решение по делу Яковлева короткое и четкое: «Заключение юридического отдела утвердить, за неимением фактических данных в предъявленном обвинении Ивану Яковлеву, Павлу Мартынову, Ивану Иванову дело производством прекратить». Протокол подписали Левин, Погоновский, Оссе,  Михельсон. 

Новое дело № 392

Дело №392

Но на этом заявители не успокоились. Такое решение Симбирской ЧК никак не удовлетворяло заявителей Рожкова, Арсеньева, Немцова. Они, будучи членами РКП(б), вынесли вопрос об Иване Яковлевиче Яковлеве на общее собрание коммунистов - членов Чувашской секции симбирского горкома. При рассмотрении указывалось: «Яковлев И.Я. - явный контрреволюционер и приспешник буржуазии. Посещая тайные собрания буржуазии в доме Перси-Френч, грозя белым выдать сочувствующих советской власти. Всячески старался не допускать воспитанников 2-й чувашской семинарии добровольцами в Красную армию, а принуждал вопреки их желанию поступать в белую армию». Собрание просило Особый отдел при Реввоенсовете Восточного фронта принять неотложные меры. В этом плане показательна выписка из заявления коммунистов в Чувашский подотдел губотдела национальностей. "…Мы, воспитанники – коммунисты Симбирской чувашской 2-комплектной учительской семинарии, просим немедленно отстранить И.Я. Яковлева от председательствования в совете семинарии, так как он не может руководить новой трудовой школой как воспитанный буржуазными идеями». Обоснованием явилось перечисление «фактов», изложенных ранее в заявлении в ГубЧК.

Поскольку документ в Особый отдел был подписан председателем Чувашской коммунистической секции Симбирского горкома РКП(б) Савандеевым Г.С. , он первым был допрошен следователем Конченовым И.Р. , а затем - и ряд других коммунистов.

Из показаний Савандеева Г.С. , председателя Чувашской коммунистической секции Симбирского горкома ВКП(б) от 11 июля 1919 г: «…Во время пребывания белых банд в Симбирске Яковлев хотел расстрелять двух моих коммунистов Ивана Карапулова и Григория Хамитова. В общем, принуждал воспитанников записаться добровольцами в белую армию. Яковлев - монархист и с коммунистическим строем никак не может согласиться, сказал, что живет духом старого строя. Желательно было бы его выселить из прифронтовой полосы…».

12 июля был допрошен Карапулов Иван Сергеевич, инструктор Чувашской секции отдела народного образования, член РКП(б): «…На другой день после нашествия белых наш отдел эвакуироваться еще не успел, и я остался там же. Яковлев увидел меня, взял за ворот и сказал: « ты еще до сих пор  не расстрелян, я на тебя донесу чешскому коменданту».  Эти слова я принял не за прямую угрозу, но когда увидел, что он вошел туда и пробыл 15 минут, то подумал, он, безусловно, донес на меня, я скрылся из вида. Белые сделали обыск на квартире, что может подтвердить мой товарищ Хамитов, с которым мы проживали вместе на квартире у хозяина Морскова Н.И. на Московской, 67. Могу сказать, что Яковлев - ярый противник советской власти и партии коммунистов, что видно из разговоров Яковлева  с крестьянами-чувашами, которые останавливались у него при приезде в Симбирск, он ведет агитацию против Советской власти, а особенно против Коммунистической партии, считает коммунистический строй неприемлемым к чувашской нации…».

Из допроса от 15 июля Хамитова Григория Николаевича (корректор чувашской газеты «Сем пуранас»): «… В 1918 году при наступлении чехов мы из города Симбирска выехать не успели. Когда они заняли город, то на другой день расклеили приказы, чтобы все бывшие советские служащие явились в свои учреждения. Мы с Карапуловым и другими работниками  явились  в учреждение. В это время появился директор семинарии Яковлев, подошел к Карапулову и кричал: «Ты еще здесь остался, тебя никто не расстрелял. Подлец, мерзавец, хулиган этакий». Я заступился за Карапулова. А Яковлев сказал в ответ, что он всех учеников испортил, всех на него натравил. Яковлев хлопнул дверью и сказал, что пойдет к коменданту, с какой целью не сказал. Через некоторое время выяснилось, что он ходил к коменданту, а также якобы приходил к хозяину, у которого мы жили на квартире по улице Московской, 67, к Морскову Н.И. и сказал ему, что эти 2 чуваша - большевики, издавали революционную литературу, чтобы он больше их не держал. Со слов хозяина на квартире был обыск». Как видно из материалов дела, 25 июля Морсков Николай Иванович вызывался на допрос следователем Особого отдела Копченовым, однако протокола допроса в деле  не имеется. Настораживают и показания Карапулова и Хамитова по поводу обыска революционной литературы, просматривается сговор.

17 июля допрашивался Кирпичников Иван Семенович, работник Чувашской секции губкома РКП(б) : «…10 июля ко мне пришел инструктор из отдела народного образования Карапулов и у нас с ним был разговор про Яковлева, что молодежь, ученики чувашской семинарии  недовольны Яковлевым и стараются его выставить. Карапулов предложил переговорить с Яковлевым, чтобы он не вмешивался в дела чувашских секций, тогда мы оставим его в покое. Я пошел к Яковлеву и передал слова Карапулова. Он сильно занервничал, схватил  меня за одежду и сказал: « Убейте меня, но не трогайте мою душу».

23 июля следователем Конченовым И.Р. был допрошен Иван Яковлевич: «…Во время бытности чехов в Симбирске ни в каких политических организациях не состоял. Относительно инцидента с бывшим учеником Карапуловым поясняю, что он был у меня плохим учеником, кроме того, донес на меня, якобы я взял муки на ученические деньги. Муку я действительно взял, но на собственные деньги, поэтому я назвал его мерзавцем, но чешскому коменданту не жаловался, выяснял, зачем чехи приходили в чувашскую школу. Я считаю, что это месть со стороны Карапулова и некоторых чувашских священников, которые были преподавателями в чувашской школе, но с отменой преподавания закона божьего не ушли, а стали пристраиваться в школе. Я этому был противник, за что они меня всячески хотели выжить из школы, то посредством учеников, то посредством Карапулова, но это им не удалось. Эти священники из школы были удалены. Однажды я хотел подать в отставку, об этом узнал Карапулов и присылает ко мне другого учителя и тот заявил мне, чтобы я уходил в отставку, а то Карапулов подаст на меня жалобу, за которую меня якобы арестуют. В доме Перси - Френч я был один раз в конце 1917 года или в начале 1918 года по делам археологического общества, председателем которого был Мартынов Павел Любимович. Со мной рядом сидел Иванов Иван Александрович, бывший директор второй гимназии. На этом собрании обсуждался вопрос о сохранении редких археологических предметов в городе, а также в помещичьих имениях. В этом доме я бывал и раньше, когда заезжал попечитель Казанского учебного округа, которого я и посещал. Сама Перси Френч живет будто бы в Москве. Показания свои от 25 марта подтверждаю. Больше показать нечего. Иван Яковлев».

Следователь только 31 июля (с запозданием на месяц) запросил из Симбирской ЧК законченное производством следственное дело № 845 на Яковлева И.Я. После ознакомления с материалами дела повторно допросил участников собрания в доме Перси-Френч Мартынова П.Л. и Иванова И.А., которые подтвердили прежние показания, что никакого сборища контрреволюционеров не было. Следователь не  согласился с постановлением Симбирской ЧК и вынес заключение о выселении Яковлева И.Я. из прифронтовой полосы.

Председатель Симбирской ЧК Бокий Глеб Иванович.

Однако коллегия не утвердила это заключение, а 16 августа 1919 года приняла следующее постановление: «Особый отдел при Реввоенсовете Восточного фронта, рассмотрев дело № 392 по обвинению Ивана Яковлева, Ивана Иванова и Павла Мартынова в контрреволюционной агитации среди слушателей Чувашской гимназии, постановил: За отсутствием серьезных улик против Ивана Иванова и Павла Мартынова дело на них прекратить, Ивана Яковлева отстранить от советской работы. Нач. отдела Бокий. Зав.след.части Фильченко.»

«В это время в Симбирск приехал сын Яковлева Алексей Иванович, - пишет Жиркевич в своих воспоминаниях. - При мне по телефону (потом отняли у Яковлева и телефон) из квартиры отца он снесся с Председателем Губчека Левиным, спрашивая его, в каком положении находится дело Ивана Яковлевича, так как ему надо по возвращении в Москву дать отчет Ульянову-Ленину, этим делом интересующимся. В ответ последовали успокоительные уверения Левина. Действительно, скоро по этому делу оставили старика в покое».

Это подтверждает и Лихарёв, опираясь на материалы дела:

- Посоветовавшись с сыном, Иван Яковлевич решил идти в отставку, написал письма в Наркомпрос и в губотдел народного образования о назначении ему пенсии. Почти одновременно послал телеграмму Предсовнаркома В.И. Ленину с жалобой на попытку властей (отдел народного образования) выселить его из квартиры при семинарии, о чем также обратился в Симбирскую ЧК. Ответ не заставил ждать: «Телеграммой. СимбирскГУБЧК. Не выселяйте из квартиры старика Яковлева Ивана Яковлевича и его жену. Об исполнении сообщите. Предсовнаркома Ульянов-Ленин. 28.08.»

Телеграмма была передана в Особый отдел Восточного фронта – Бокию, который отменил свое постановление.

Яковлев с женой и внучкой

Однако преследования семьи Яковлевых этим не закончились. Как пишет Жиркевич: «…даже одно время особенно усилились, когда образовалась Автономная Чувашская Республика с центром в Чебоксарах, когда Симбирское Чувашское заведение попало под ее контроль, а во главе его встал некий Яштайкин, непосредственно сносившийся с Чебоксарами. Сей муж, как и все культурные в большей или меньшей степени чуваши, обязанный образованием своим, а, значит, и служебным своим положением, Ивану Яковлевичу Яковлеву, не только воздвигнул против него гонения, но стал преследовать и всех тех, кто так или иначе близко стоял к семье Яковлевых. С апреля 1922 г. началось яростное, систематическое изгнание таких лиц из Симбирского Чувашского Института народного образования иногда только потому, что когда-то они работали с Иваном Яковлевичем. <…> Семья Яковлевых уехала из Симбирска, изведенная мелочными, мещанскими преследованиями, очистив квартиру для Яштайкина, в которой он (один в шести комнатах) и поселился – увы – ненадолго, так как самого его чуваши же удалили с должности из института».

Иван Яковлевич прожил в Москве ещё 8 лет. В 1930 году в 82 года он скончался.

Сын Ивана Яковлевича Яковлева Алексей Иванович

P. S.: Сын Ивана Яковлевича Алексей Иванович Яковлев в августе 1930 года был арестован как участник «заговора академиков» С.Ф. Платонова, Е.В. Тарле и др., осуждён по т. н. академическому делу и отправлен в ссылку в Минусинск. В ссылке работал помощником библиотекаря Мартьяновского музея. В 1933 году Алексей Иванович был возвращён в Москву со снятием судимости. После возвращения из ссылки работал заведующим Бюро транскрипции географических названий при Картографическом тресте Наркомтяжпрома (1934—1937).

В 1938—1951 являлся старшим научным сотрудником Института истории АН СССР, в 1943—1951 — профессор исторического факультета Московского университета. За книгу «Холопство и холопы в Московском государстве в XVII веке» был удостоен, в 1943 году, Сталинской премии 2-й степени за 1942 год. Эту премию — 100 тыс. руб. — Алексей Иванович Яковлев отдал на учреждение в Чувашии (Мариинский Посад) и Мордовии (Атяшевский район) двух приютов для осиротевших детей воинов, павших в Великой Отечественной войне.

Иван Яковлевич Яковлев «Духовное завещание чувашскому народу»:

«…Берегите семью: в семье опора народа и государства. Семейные заветы всегда были крепки среди чуваш. Охраняйте же это сокровище. В семейном счастье - защита от жизненных испытаний. Крепкой и дружной семье не страшны внешние житейские невзгоды. Берегите целомудрие, бойтесь вина и соблазнов: если обережёте семью, обережёте детей и создадите крепкую опору для мирного и спокойного труда.

Будьте дружны между собой, избегайте мелких счётов и распрей, помните о великом завете Спасителя: любите и ненавидящих вас, и твердо надейтесь на жизненную силу уступчивости и снисхождения.

Верьте в силу мирного труда и любите его. Делайте самое маленькое дело терпеливо и с любовью, не ропщите на размеры жизненной задачи. Самое малое дело можно осветить и осмыслить любовным к нему отношением и самое большое можно уронить и обесславить отношением небрежным и нерадивым. Счастье и успех придут ко всякому мирно и с любовью совершаемому делу. Бойтесь путей кривых и обходных: успехи, достигаемые нечистыми средствами, - успехи непрочные и временные…».

Ирина Антонова

По информации УФСБ России по Ульяновской области, заместителя председателя Совета ветеранов УФСБ России по Ульяновской области, полковника в отставке Анатолия Семёновича Лихарева, Ленинского мемориала и открытых источников,

Фото предоставило УФСБ России по Ульяновской области

 

Читайте наши новости на «Ulpravda.ru. Новости Ульяновска» в Телеграм, Одноклассниках, Вконтакте и Дзен.