Николай Пластов об итальянских поездках деда

Народный художник СССР Аркадий Александрович Пластов больше известен нам как певец советского крестьянства. Однако у него есть больше трёх десятков замечательных работ, посвящённых Италии – колыбели европейской цивилизации. Ещё несколько дней их можно увидеть в ульяновском Музее А.А. Пластова на выставке «А.А. Пластов в Италии».

В окружении этих итальянских работ знаменитого автора состоялась наша беседа с Николаем Николаевичем Пластовым – внуком Аркадия Александровича - о поездках его деда в Италию.

- Николай Николаевич, когда Аркадий Александрович Пластов впервые побывал в Италии?

- Первый раз Аркадий Пластов попал в Италию в 1956 году. Поводом для его поездки стала выставка «Биеннале ди Венеция», где он представил три свои работы «Юность», «Родник», «Ужин трактористов». Тогда вместе с ним в Италию поехали другие известные художники Сергей Васильевич Герасимов и Семён Афанасьевич Чуйков, Кукрыниксы: Михаил Васильевич Куприянов, Николай Александрович Соколов, Порфирий Никитич Крылов. На самом деле выставка был лишь своего рода хорошим предлогом посетить Рим, Венецию, Флоренцию, Неаполь.

- Наверное, Аркадий Александрович не раз делился своими впечатлениями об этой поездке. Как он воспринял этот другой мир?

- На тот момент он никогда не был за пределами своей страны, это его первый визит в зарубежье. Всё, что он знал и любил по музеям Москвы и Ленинграда, он увидел воочию. Он догадывался о том, что его там может ожидать. Но, судя по всем записям, которые от него остались по поводу этой поездки, увиденное превзошло все ожидания. Я и по себе могу сказать, одно дело - предполагать и видеть картинку даже по телевизору, другое дело - самому почувствовать весь воздух этой истории. Пожалуй, лучше Аркадия Александровича никто не сможет передать его эмоции. Благо сохранились записи деда:

«Тотчас же по выходе из него [аэропорта] мы оказались на берегу канала, светло-зеленые воды которого плескались и вздымались от проходящих катеров, гондол. Мраморные дворцы стояли по его сторонам, и к зеленым их основаниям ластилась волна. Шум, гомон, крики. Мы погружаемся со своими чемоданами и устремляемся вперед из канала в канал, от одного чуда к другому, в неописуемом цвете всех этих балконов, колонн, расписных стен; горбатые мосты в сказочном изобилии солнечного света, голубых теней и сверкании пены на волнах с прозрачными зелеными верхушками, с черными гондолами, катерами, полными людей, в калейдоскопе красок и движения» (А.А. Пластов, Венеция, первый день, 1956 год).

- Николай Николаевич, вы сказали, что можете по себе сказать, что испытывает художник, попадая в Италию. Вы там тоже были?

- В прошлом году я специально поехал в Италию, чтобы побывать на точно тех же местах, где стоял и писал дед. Я приехал на Аппиеву дорогу, я подошёл к Римской волчице, бронзовому Марку Аврелию-всаднику, я побывал на венецианской Пьяцетте и площади Святого Марка. Нашёл именно те места, откуда писал дед. Интересно, что не всегда увиденное совпадало с изображением на картинах. К примеру, взять Аппиеву дорогу в Риме. Она очень длинная, несколько десятков километров, но при помощи электронной карты я нашёл эти руины. Здесь, поперёк этих развалин, на переднем плане растут две огромные двухсотлетние пинии. Дед не стал их писать. А казалось бы - этюд с натуры! Вот эта трансформация существующего образа начинается у Пластова уже с этюда. Он понимал задачу уже с самого начала.

«Рим. Аппиева дорога», 1957, из фондов Ульяновского художественного музея

«Вечером съездили на Аппиеву дорогу, дописывал этюд, нарвал цветов, совсем как у нас они, и еще как в Крыму… Когда мне пришлось писать этюд в Риме на Аппиевой дороге с ее неизъяснимым очарованием, совершенно сельской свежестью, особенно разительной в соседстве с раскаленными от зноя римскими улицами, мне казалось, что нет более возвышенного состояния духа, которое овладело мной около этих бесконечных развалин, каких-то башен, гробниц и обломков статуй из чуть потемневшего мрамора, розовеющих от уходящего солнца на фоне голубых гор с рядами темных пятен. Медленно и торжественно вставали канувшие в Лету столетия, прекрасные и печальные, и сегодняшний день с его кипучим шумом и звоном вдруг начинал дребезжать и превращаться в пустую погремушку, обратить какое-то внимание на которую так же, как на римском форуме или среди обвалов и пропастей Колизея, - просто было неловко… ». (А.А. Пластов, Рим, 1956 год).

- Ещё один интересный характерный момент. Вы видите, что Римская волчица освещена солнцем. Это, как оказалось, шестиутровое солнце. Весь остальной день свет на неё падает с противоположной стороны. То есть в шесть утра он там уже сидел и работал. И Марка Аврелия он писал тоже в это время. Так он жил в Италии несколько дней:

«Марк Аврелий», из семейного собрания Пластовых

«В Капитолийском музее есть статуя Марка Аврелия. Кое-где ещё блестит позолота на этом чуде древности. Такого сгустка жизни этот конь, такой невероятной жизненности. Что все прочие кичливые монументы не хочется ставить рядом. Один наш Фальконе, заключивший в бронзу фантастическую энергию Петра, может стать рядом с ним. Ничего случайного, каждая точка в этой удивительной статуе источает какую-то необыкновенную энергию, которая, кажется, истекает зримо, как в мощном водопаде, согласованность его с окружающей архитектурой динамична, от этого то и другое поразительно… Я писал с конной статуи этюд рано утром, часов в 6. Звонили к ранней мессе, через небольшую площадь на Капитолийском холме проходили редкие прохожие…».

- А что для Вас Италия?

- Италия - это поступь истории, поступь действительно выверенного искусства. Это страна - образец, как должен жить художник. Там столетия гениальных людей до сих пор остаются неколебимым примером для подражания, неколебимых в своём мастерстве. Не было после ни одного художника, кто мог бы затмить своим мастерством Микеланджело или Тициана. Может быть, кто-то приближался где-то в чём-то, но мы всё-таки говорим: «Смотрите, как у Тинторетто», а не как у какого-то Иванова. То, что относится к античности, Бог мой, какие это удивительные, овеянные атмосферой древности, загадочности, археологичности образы! Какие пропорции этих скульптур! К примеру, взять того же Марка Аврелия на коне на Капитолийском холме. Насколько он жив! Я ходил вокруг него и снял во всех ракурсах. Удивительно, но он живой! Почему? Потому что в этом монументе отобрано всё самое жизненное от жизни. Понимаете, жизнь бывает несколько плоской рядом с этими великими вещами, потому что они действительно представляют собой как в скульптуре, так и в живописи квинтэссенцию жизни, которую видел художник, поэтому и получались такие значительные произведения. И когда современный художник переносит это на холст, в скульптуру, он старается оставить на холсте или скульптуре вот эту остроту, этот вот жгучий перец действительности.

Пластову было 63 года, когда он в первый раз увидел это! И, конечно, ему казалось, что это в первый и последний раз, исходя из опыта предыдущей жизни.

«Италия! Какое волшебное слово! Не было дня. Когда бы не думал об этой прекрасной стране. Но шел за годом год, седина посеребрила голову и только в мечтах осталось священное имя, полное очарования, призыва и печали от того, что никогда твоя нога не ступит на сказочную землю. Лишь воображение художника, всемогущее воображение, не знающее границ, нередко переносило тебя в неведомый край и строило воздушные замки». (А.А. Пластов, Италия, 1956 год).

- Работы, которые представлены в экспозиции, практически все находятся в семейной коллекции, кроме двух. Впервые в едином выставочном пространстве мы видим картины «Венеция», которая привезена из Ростовского областного музея изобразительных искусств, и «Рим. Аппиева дорога» из фондов Ульяновского областного художественного музея. Несмотря на то, что в этюдах они зафиксированы в 1956 году, написаны были в разное время. Почему?

«Венеция», 1959 год, из фондов Ростовского областного музея изобразительных искусств

- Да, интересно, что «Рим. Аппиева дорога» написана практически сразу, через год после поездки, а «Венеция» была завершена в 1959 году. Именно про эту работу он написал в 56-м году замечательные слова:

«Вечером, когда всюду блистает красноватое, тускнеющее золото утомленного солнца, и ночь приходит с цветными огнями, серенадами и с таким неисчислимым множество беспечных веселых людей, красотой всех стран, всех наций, юных и прекрасных, приехавших сюда испить добрую чашу счастья».

Видно, что дед переделывал её не раз, поскольку на холст нанесён толстый слой краски. У него была ещё такая, не скажу, что привычка, манера, скорей всего, метод, если он почувствовал, что пишет что-то не так, ставит картину в сторону. Через некоторое время он её достаёт и на свежий взгляд рисует. Он мог стихийно таким специальным скребочком снять с холста засохшую краску. Помню, я ему кричу: «Деда, да что ты делаешь?». «Ты что, Коль. Вот, смотри, сейчас мы возьмём вот эту краску. Вот-вот-вот… Видишь как?» - следовало в ответ, и начиналась другая работа на том же холсте. Если многие вещи Пластова посмотреть через рентген или высветить другим способом, можно увидеть эти движения композиции, движения фактуры.

- Николай Николаевич, почему на некоторых работах стоит подпись, а на некоторых – нет?

- Это тоже, между прочим, предмет для особого внимания. Обычно он подписывал вещи по просьбе музея. Скажем, картина «Весна» была долго не подписана. В конце концов, его буквально поймали за рукав и заставили подписать. Мы видим, что «Рим. Аппиева дорога», «Венеция» подписаны, другие работы без подписи. В его приоритеты не входила эта фиксация своей работы. Он делал это так, как дышал. Мы же не говорим с каждым вздохом: я вздохнул. Для него рисовать была такая же естественная жизнь, которая не требовала идентификации своей гордыни. Либо он подписывал, когда действительно считал, что у него здорово получилось. А он так иногда считал. Подпись для него была личным знаком качества. Поэтому о подписанной работе мы можем говорить, что он внутренне решил, что она удалась.

- Аркадий Александрович всё же вернулся в Италию спустя несколько лет. Как это произошло?

Пластов в Италии, 1963 год

- Конечно, он не думал и не мечтал, что вдруг в 1963 году, спустя 6 лет, вместе с сыном вновь поедет туда. Эта поездка 63-го года оставила нам немногочисленные фотографии, которые вывешены в фойе музея. Это мой отец снимал его там во время пребывания. Представляете, берёшь плёнку с теми итальянскими снимками в 36 кадров – сплошная архитектура, ни одного кадра с отцом или дедом. И так несколько коробок по 64 плёнки. Только в трёх или четырёх плёнках есть несколько кадров с родными лицами. А происходило это так. Дед говорил: «Ну-ка, Колька, сними меня тут». Но это было, когда уже душа не выдерживала не быть запечатлённым рядом с чем-то великим. Или отец мог сказать: «Пап, ну-ка стой-ка, дай-ка я тебя тут сниму».

А.А. Пластов в Венеции, 1963 год

Но все поездки в Италию для Пластова – это была, прежде всего, работа как художника с кистью, как философа-историка с ознакомлением вообще со всем остальным. Слава богу, что это был такой работоспособный человек.

- Кроме Италии, Аркадий Александрович был в других странах?

- Сразу из Италии в 63-м году дед и отец заезжали во Францию, в Париж. И оттуда Пластов тоже привёз этюды и с Жанной д’Арк, и с Нотр-Дам-де-Пари. Эти работы хранятся в семейной коллекции. Я думаю привезти как-нибудь в Ульяновск на выставку интересные работы из Египта. Он ездил туда в 1966 году накануне войны между Израилем и Египтом. Но таких обычных привычных выездов за границу у него не было, как у тех же Кукрыниксов.

- В экспозиции мы видим какие-то предметы. Что они означают?

- Дед любил собирать артефакты или что-то из природы, где он был, например, шишки, цветочек - из Помпей, из Венеции - осколок муранского стекла. Такие вещи для него были в порядке его действий. Он был довольно сентиментальным человеком. Он мог заплакать от восторга. Я замечал, когда стоял рядом с ним в Елоховском соборе, как по его щеке бежит слеза, так он проникался песнопением. Поэтому те многочисленные записи с восторженными отзывами об Италии они должны были возникнуть, и они сохранились, и им предстоит скоро увидеть свет. Уже тираж отпечатан. Через две недели будет презентация сборника «Страна и мир Аркадия Пластова», куда вошли эти воспоминания об Италии. Скорей всего, презентация будет проходить в Москве в Академии акварели и изящных искусств Андрияки. Мы сделаем её на фоне выставки. Эта выставка, которая сейчас в Ульяновске, перенесётся туда.

Фото картин предоставил Н.Н. Пластов

Читайте наши новости на «Ulpravda.ru. Новости Ульяновска» в Телеграм, Одноклассниках, Вконтакте и Дзен.